Наследство рода Болейн
Шрифт:
Один взгляд ее дядюшки ясно показывает — ответная фамильярность совершенно неуместна. Низко, как перед самим королем, приседаю в реверансе.
— Королева Екатерина, — говорю я твердо.
Мой тон успокаивает, реверанс напоминает — за нами следит множество глаз. Она замирает, слегка приседает и лепечет:
— Герцогиня…
Хочется объяснить ей — наши отношения не изменились, мы можем оставаться подругами, почти сестрами — но только за закрытыми дверями, по секрету.
— Это приглашение — большая честь, ваша светлость, — произношу торжественно. — Я очень рада провести рождественские праздники с вами и вашим супругом, королем Англии, благослови его Господь.
Она неуверенно улыбается, я выжидаю, она ловит взгляд своего дядюшки и наконец решается ответить:
— Мы рады приветствовать вас
Китти делает шаг вперед, ее научили, как себя вести, только в первый момент все вылетело у нее из головы, и подставляет царственную щеку для поцелуя.
Герцог объявляет:
— Дорогие дамы, его величество король отобедает сегодня здесь с вами.
— Его надо достойно принять, — Екатерина оборачивается к леди Рочфорд: — Мы с герцогиней удалимся во внутренние покои, пока будут накрывать к обеду, и побеседуем наедине.
Она шествует в мою — свою — комнату, как будто жила тут всю жизнь, и я покорно иду следом.
Дверь за нами захлопывается.
— Я все сделала правильно? — допытывается она. — Ваш реверанс был великолепен, спасибо.
Не могу сдержать улыбку.
— По-моему, все правильно.
— Садитесь, садитесь же. Вот ваше кресло, так вы скорее почувствуете себя дома.
Я не решаюсь.
— Это неправильно. В кресло сядете вы, а я рядом, вдруг войдет кто-нибудь.
— Ну и что?
— За нами все время следят. — Я ищу слова. — За вами все время наблюдают. Всегда будьте начеку.
Китти качает головой.
— Вы не представляете, каким он стал со мной, — уверяет она. — Вы его никогда таким не видели. Его можно попросить обо всем. У меня есть все на свете. Он для меня ничего не пожалеет, выполнит любую просьбу, простит все, что угодно.
— Вот и хорошо.
Когда она играла с котенком, личико ее сияло ярче.
— Конечно, хорошо. — Но голос звучит неуверенно. — Я самая счастливая женщина в мире. Как Джейн Сеймур. Знаете, ее девиз был: «Самая счастливая».
— Вам надо привыкать к новой роли — жены и королевы, — говорю я решительно. Мне совершенно не хочется выслушивать жалобы Китти Говард.
— Я стараюсь, — отвечает она серьезно. Бедная девочка старается угодить всем. — Нет, правда, я стараюсь, ваша свет… Анна.
ДЖЕЙН БОЛЕЙН
Хэмптон-Корт, январь 1541 года
У нас теперь две королевы — никогда еще такого не бывало. Те, кто прислуживал королеве Анне, которую теперь величают герцогиней, рады снова ее видеть, рады опять ей служить. Все, кроме меня, удивляются, как тепло она со всеми разговаривает. Но с ней и раньше так было — слуги всегда спешили исполнить любую ее прихоть. Она никогда не забывает поблагодарить и рада щедро вознаградить за заботу. Мадам Китти разбрасывает приказания направо и налево и тут же начинает жаловаться. То одно ей надобно, то другое. Короче говоря, детской управляет дитя — то ссорится с маленькими товарищами по играм, то раздает награды любимчикам.
При дворе рады видеть королеву Анну, но повсюду царит недоумение, смешанное с любопытством: она что, будет весело танцевать с королевой Екатериной, будет прогуливаться с ней под ручку, ездить вместе на охоту, обедать с королем? Он же был мужем им обеим! Король улыбается, словно они — его любимые дочурки. Все ему по вкусу, он явно доволен, что все так удачно складывается. Герцогиня, бывшая королева, привезла для молодой четы щедрые подарки — две лошадки под пару с седлами лилового бархата. Теперь видно, какие у нее изысканные манеры — истинно королевские. Нелегко быть бывшей женой, приглашенной на первое Рождество молодой супружеской пары, ко двору новой жены, но Анна Киевская — само совершенство, воплощение такта и элегантности. Ни одна женщина в мире не справилась бы с этой ролью лучше. Мало того, она, наверно, единственная женщина в мире, которой выдалось играть подобную роль. Немало таких, кому пришлось уступить место сопернице, есть такие, кого вынудили уйти — вспомнить только первую королеву этого двора, — но никому еще не удавалось отступить в сторону грациозно, словно выполняя танцевальное па, да еще и продолжать выплясывать на новом месте с той же элегантной непринужденностью.
Большинство придворных
Но предсказатели эти ошибаются. Анна Киевская подписала соглашение, в котором говорится, что она помолвлена с другим и потому ее брак с королем недействителен. Значит, и любой другой брак может быть признан недействительным. Покуда жив сын герцога Лотарингского, наш король связал ее узами девичества, наложил на нее проклятие бездетности, хотя сам, наверно, не знал, что делает. Но она-то не дура, понимала, на что идет. И сделка, похоже, того стоила. Получается, она самая странная женщина при дворе. Очаровательна и мила, всего двадцать пять лет, немалое личное состояние, незапятнанная репутация, самые детородные годы, и обречена на вечное девичество, Очень странная королева эта Анна Киевская!
Выглядит прекрасно. Раньше, пока была королевой, всем казалась простушкой, бледненькой дурнушкой. Но бледность и невыразительность происходили оттого, что она смертельно боялась быть четвертой женой. А теперь, когда появилась пятая, четвертая внезапно преобразилась в юную красавицу, свободную от опасностей этой чересчур привилегированной позиции. За время изгнания она вообще немало изменилась. Куда лучше говорит по-английски, больше не подыскивает нужное слово, речь течет неторопливо и свободно. И груз с души спал. Научилась играть в карты и танцевать. Перестала быть этакой строгой лютеранкой из Клеве и в манерах, и в поведении. А как изменились ее платья! Я хорошо помню, как она появилась здесь, одетая, словно деревенская простушка из немецкой глухомани, в наглухо застегнутых тяжеловесных одеяниях. На голову нахлобучен закрытый чепец, тело обмотано тряпками наподобие бочки с порохом. Она совершенно переделала себя на досуге. Разодета по моде, скачет рядом с королем и ведет серьезную, интересную беседу о европейских дворах, разговаривает о будущем Англии. Через пять минут хохочет с Екатериной, словно и она — глупая девчонка. Садится за карточную игру с придворными, танцует до упаду с королевой. Единственный при дворе верный друг принцессы Марии — они вместе читают, вместе каждое утро уединяются на молитву. Единственная защитница леди Елизаветы, ведет постоянную переписку с бывшей падчерицей, стала ее истинным другом и доброй тетушкой. То и дело заходит в детскую к принцу Эдуарду, и его маленькое личико сразу же освещает улыбка. Короче говоря, Анна Киевская ведет себя именно так, как подобает прекрасной и всеми уважаемой сестре королевской крови, и каждый согласно твердит, что лучше ее и быть не может. По правде сказать, многие считают, что и королевская роль ей вполне подходила, но об этом уже поздно жалеть. Мы, во всяком случае, счастливы, что наши показания не отправили ее на эшафот. Сейчас ее легко хвалить, да только всякий, кому король прикажет свидетельствовать против королевы, возьмется за это дело с тем же рвением, что и я.
Вечером герцог вызвал меня к себе. Сначала поговорил о королеве Анне, о том, как мило она держится при дворе. Потом спросил о Екатерине Кэри, моей племяннице, дочери Марии, она теперь фрейлина у своей кузины.
— Делает что положено. Мать ее хорошо воспитала, ничего не скажешь, хлопот не доставляет.
Он позволил себе ухмыльнуться.
— Вы с Марией Болейн никогда особенно друг дружку не жаловали.
— Слишком хорошо друг друга знаем. — Уж мне-то известно, какая эгоистка моя золовка.
— Конечно, она получила наследство Болейнов. — Зачем напоминает, разве я могу позабыть? — Нам не все удалось сохранить.
Я кивнула Рочфорд-холл, мой дом, отошел после смерти Георга его родителям, а потом Марии. Они должны были бы завещать его мне. Он должен был завещать его мне, но нет, не завещал. Я прошла через все опасности и ужасы, а мне достались лишь никудышный титул да жалкая пенсия.
— И что маленькая Екатерина Кэри? Выйдет из нее еще одна королева? — Он меня, конечно же, дразнит. — Стоит ей подсказать, чтобы покрасовалась перед принцем Эдуардом? Как ты думаешь, удастся ее подложить в постель к какому-нибудь королю?