Наследство старого вора
Шрифт:
– Не говорите ничего. Я очень умный, - тут он сделал очень умное лицо, - и все знаю. Поэтому давайте обратим свои устремления на простые физические удовольствия. Я имею в виду чревоугодие. Вы любите чревоугодие?
А ведь он, черт побери, и в самом деле умница…
– Конечно, - радостно ответила я, - я обожаю чревоугодие! А где мы предадимся этому удовольствию, которое некоторые глупые люди считают пороком?
–
Артур повернул меня лицом в другую сторону, и я увидела небольшой домик, на котором была вывеска «В гостях у Лукулла».
– Лукулл, - я задумалась на секунду, - а, вспомнила! Это древнегреческий полководец, который любил пожрать.
– Фу, как грубо, - поморщился Артур, - пожрать! Он не только любил покушать, но и знал в этом ба-альшой толк. А хозяин этого ресторана - мой друг, между прочим - тоже знает толк в чревоугодии. Поэтому идемте и угодим себе.
– Угодим!
– с удовольствием согласилась я, чувствуя, что мой пустой с самого утра живот полностью со мной солидарен.
И мы, загребая ногами песок, направились в гости к Лукуллу.
Глава четвертая
Желвак был вне себя. Час назад, когда Артур оставил его в полном расстройстве на борту плавучего ресторана «Биржа», Желвак выхватил из кармана трубку и дрожащим от злости пальцем набрал номер Червонца.
Прозвучали несколько гудков, и голос Червонца лениво протянул: -Н-да…
У Желвака аж перехватило дыхание. Не дождавшись немедленного ответа, Червонец сказал:
– Давай, не тяни муму, кто там?
– Кто там?
– переспросил Желвак.
– Я ща тебе, бля, объясню, кто там. И натяну тебя, как ту муму. И будет тебе и «да», и «нет». Понял, козел?
Червонец, узнав голос хозяина, подобострастно ответил:
– Извините, Николай Иваныч, не признал.
– Не признал, говоришь? А на трубке что - не видно, кто звонит?
– Да тут… Плохо видно тут, Николай Иваныч.
– Щас тебе совсем плохо видно будет. И плохо слышно. Значит, так, чтобы через полчаса был в кабаке. И эти твои, с которыми ты в квартиру этой рыжей девки лазил самовольно, чтобы тоже были. Я вам устрою варфоломеевскую ночь, бля!
– Ну что вы, Николай Иваныч, ей-богу, вроде бы по этой теме уже разобрались, а вы снова наезжаете!
– Наезжаю? Это я еще не наезжаю. Чтобы через полчаса были на месте. Я вам, козлам, всем очко порву без всякого вазелина.
И Желвак, выпустив первый пар, прервал связь.
Отпустив Лину, он поехал на Сампсониевский, где в ресторане «На нарах» ему всегда был готов и стол и, если понадобится, дом.
Николай Иванович Гладильцев, он же авторитет Желвак, давно не испытывал
Войдя в ресторан, Желвак стремительно пересек полутемное пространство пустого зала, откинул тяжелую бархатную портьеру и скрылся за незаметной для постороннего глаза дверью. Это был его личный кабинет, в котором он отдыхал, принимал гостей и посетителей, а также решал свои и чужие проблемы.
Обойдя просторный круглый стол, изготовленный по его специальному заказу, Желвак уселся в дубовое кресло с высокой спинкой и нажал на кнопку вызова. Через полминуты раздался тихий стук, дверь беззвучно приоткрылась, и появившийся на пороге услужливый официант вежливо спросил:
– Чего изволите, Николай Иваныч?
Его подобострастная улыбка вызвала у Желвака очередной приступ бешенства, но он сдержался и спокойно сказал:
– Водки. И закусить - как обычно. Официант кивнул и исчез.
Желвак достал сигареты и закурил, чтобы успокоиться.
Но как только он затянулся, в дверь постучали, и этот стук был знаком Желваку. Он хищно улыбнулся и сказал:
– Давай заходи.
Дверь открылась, и в кабинет, стараясь не топать, вошел Червонец, а за ним еще двое братков, те самые, с которыми он наведался в квартиру Лины.
– Заходите, голубчики, присаживайтесь, - со зловещим гостеприимством произнес Желвак и повел рукой в сторону стоявших у противоположной стены кабинета стульев.
Эти стулья тоже были сделаны по его особому заказу, и их особенность заключалась в том, что полированные скользкие сиденья имели почти незаметный уклон вперед. Поэтому сидевший на стуле человек постоянно съезжал с сиденья и шевелился, пытаясь принять удобную позу. Это нарушало его психологическое равновесие, мешало сосредоточиться, что порой было Желваку весьма на руку, и он иногда позволял себе ехидную реплику:
– А что это ты ерзаешь, мил-человек, или совесть нечиста?
Червонец осторожно сел напротив Желвака, а его сотоварищи устроились по бокам. Желвак оглядел картину и с умилением в голосе сказал:
– Красавцы. Как есть, бля, красавцы! Червонец знал, что разговор предстоит не из приятных, поэтому промолчал, чтобы не раздражать Желвака еще больше. А Желвак оглядывал сидевшую перед ним троицу взглядом гурмана, который еще не решил, с какого конца отхватить кусочек повкуснее.
Дверь снова открылась, и вошедший официант поставил перед Желваком большой поднос, на котором в центре стояла покрывшаяся изморозью бутылка водки, а вокруг нее теснились вазочки и тарелочки с икоркой, копченым сальцем, маленькими бородавчатыми огурчиками и прочими сопутствующими водке продуктами. Также были там хрен, горчица, маринованные помидоры, маринованные же маслята и, конечно же, свежий черный хлеб, без которого вся закуска была бы только баловством.