Наследство старого вора

Седов Б. К.

Червонец же расценил это как обычные меры предосторожности и подумал: «Давай, давай, сучка, старайся, потерпим. Потом меня все равно развяжут, и тогда…»

Он молчал, злобно глядя на Лину и только один раз, когда она небрежно отодвинула в сторону его запакованную в гипс сломанную руку, прохрипел:

–  Ты, слышь… Ты поаккуратнее… Ты чо, думаешь, я тебя не найду? Ты смотри, это я сейчас не при козырях, а выйду отсюда…

В этот момент Лина затолкала ему в рот объемистый кляп, сделав его из того же бинта, и внимательно осмотрела дело рук своих. Червонец лежал, распятый на кровати, и был совершенно беззащитен.

Лина снова села на стул и сказала:

–  Ты не выйдешь отсюда. Никогда. Медальон - это мелочь. Я пришла к тебе вовсе не ради этой вещи. Мне нужна твоя жизнь.

Глаза Червонца расширились, он задергался, и Лина сильно ударила его крепко сжатым кулаком по гениталиям. Червонец замычал и скрючился, насколько позволяли крепко привязанные к кровати бинты.

–  Не шевелись. Я сказала, что убью тебя, если не поверю. Но я не сказала, что я сделаю, если поверю. Так вот - тоже убью.

Лина наклонилась к Червонцу и заговорила:

–  Ты, подонок, просто так, между делом, убил моего любимого человека. И после этого ходил и веселился. Ты купил судей, и они отпустили тебя. И ты думал, что так оно и будет дальше? Ты будешь жрать водку, грабить и убивать людей, спать со своими шмарами и жить, жить, жить? Нет. Этого не будет. Я убила твою мускулистую тварь. Я ударила ее железом, а потом она попала под грузовик. И сейчас я убью тебя. Ты сломал мне жизнь. За это ты отдашь свою, хотя она и ничего не стоит. Если бы я могла, я убила бы всех вас. Всех, кто ходит по земле и убивает других. Но я всего лишь женщина, и я одна. Если бы я могла, я бы убивала тебя тысячу раз, и каждый раз по-другому.

Она перевела дыхание.

–  Все. Хватит. Пора.

Лина встала и подошла к распахнутому шкафчику.

Когда она доставала из него бинт, на глаза попалась бутылочка с йодом. И теперь Лина точно знала, что сделает. На столике, стоявшем рядом с кроватью, в эмалированной кювете лежали какие-то медицинские инструменты, и среди них был большой двадцатикубовый шприц.

Набрав полный шприц йода, Лина подошла к Червонцу и, посмотрев на него, воткнула иглу шприца в прозрачную трубку, соединявшую перевернутую бутыль капельницы с веной Червонца.

Закрыв краник, чтобы йод не пошел вместо вены в бутыль, она заглянула Червонцу прямо в его наполненные страхом глаза и сказала:

–  В некоторых штатах Америки казнят именно таким образом. Но только там используют проверенный яд, и человек умирает наверняка, а я вынуждена пользоваться тем, что есть. Если ты не сдохнешь от йода, я буду гнать тебе в вену все подряд до тех пор, пока ты не перестанешь дышать. Тут много разных баночек и бутылочек.

Червонец задергался и, не в силах больше сдерживать неутихающий напор поноса, почувствовал, как из него с громким противным звуком полилось содержимое кишечника.

В палате завоняло, и Лина, наморщив нос, сказала:

–  Достойная смерть.

Помедлив секунду, она с силой нажала на поршень, и двадцать кубов спиртовой настойки йода устремились в вену Червонца. Через несколько секунд его лицо побагровело, и на шее вздулись вены.

Глаза Червонца налились кровью, и его крупно затрясло. Судороги были настолько сильны, что бинты, привязывавшие Червонца к кровати, порвались, и, выгнувшись, он скатился на пол. Аппарат Илизарова с лязгом бился об пол, кляп выскочил, и Лина увидела, что Червонец, высунув язык, азартно кусает его, словно посторонний кусок мяса. Кровь текла у него изо рта, руки выворачивались, словно кто-то невидимый выкручивал их, а сам Червонец в этот момент чувствовал, как стальные крючья раздирают на части его голову. Гипс, в который была упрятана правая рука Червонца, треснул, и Червонец, поднеся скрюченные руки к лицу, засунул пальцы себе в рот и стал разрывать его.

Видя все это, Лина похолодела.

Она знала, что Червонец сейчас умрет, но такого впечатляющего зрелища не ожидала. Однако Лина была совершенно удовлетворена. Она не знала, что все будет происходить именно так, но то, что она увидела, наполнило ее сладким чувством исполнившейся мести.

Наконец судороги достигли апогея и Червонец, испустив сдавленный утробный рык, замер, а через несколько бесконечно долгих секунд распластался на полу колышущейся грудой безвольного мяса.

Его глаза были открыты и смотрели прямо в потолок.

Нагнувшись к нему, Лина с жадностью вбирала в себя его смерть. Червонец был безусловно мертв. Гарантированно и навсегда.

–  А жаль, - пробормотала Лина и выпрямилась.

Совершенно хладнокровно она вытерла полотенцем все предметы, к которым прикасалась, и, еще раз оглянувшись на труп Червонца, вышла из палаты.

В коридоре было все так же пусто.

Пройдя мимо лифта, Лина стала спускаться по лестнице.

Сняв халат, шапочку, а заодно и парик, она сунула все это в стоявшую на лестничной площадке урну, затем сняла мамину кофту и со вздохом повесила ее на перила. Пусть кто-нибудь бедный носит…

Встряхнув волосами, она поправила юбку, которая была в общем-то вполне приличной и современной, и вышла в вестибюль. Быстро пройдя по нему, она оказалась на улице и, закинув сумочку на плечо, пошла к воротам.

В этот момент рядом с ней остановился уже знакомый ей «Крайслер», и из распахнувшейся двери выскочил давешний Шварценеггер. Лина помнила, что он тоже был на суде и, сидя рядом с клеткой для подсудимых, несколько раз внимательно посмотрел на нее.

Столкнувшись с Линой, которая в этот момент быстро отвернулась, он буркнул:

–  Из-зните.

И поспешил к входу в здание больницы.

–  Ты ее на подоконнике оставил, - раздалось ему вслед из машины.

Неожиданно Шварценеггер резко остановился и, повернувшись к уже удалившейся на несколько шагов Лине, сказал:

–  Слышь, это… Девушка, а где мы с вами виделись?

–  На дискотеке, - не оглядываясь, весело ответила Лина, хотя в этот момент ее сердце ушло в пятки.

И торопливо пошла дальше.

–  На дискотеке… - Шварценеггер пожал плечами.
– На какой еще дискотеке?