Наследство. Чужая невеста

Баева Валентина

Открыла окно настежь и взобравшись на подлокотник, шагнула навстречу уличной прохладе, вдыхая весенний воздух.

Глава 26

Лёгкие порывы ветра так и норовят столкнуть вниз. Третий этаж — не шуточка. Ещё этот узкий карниз не даёт наступать на него смелее. Только сейчас эта идея показалась мне идиотской! Но как попасть в кабинет Игоря Анатольевича минуя камеры и не вызвать подозрения? Цепляясь пальцами за эти дурацкие и такие идеальные кирпичи, потихоньку пробираюсь к цели. Лёня вернётся быстро

и у меня мало времени.

Внизу послышались голоса мужчин. Желая слиться со стеной, приникла к ней всем телом. Голоса удалялись, а мое тело черствело с каждой секундой от напряжения, наливаясь свинцовой болью. С дикой мольбой, двинулась дальше. Второй кабинет Левицкого находится возле его спальни, в трёх комнатах от Лёниной, в которой и видела тот сейф.

Добравшись до нужного окна, толкнула его. И чуть бы обречённо не завыла. А чего я ожидала? Ковровую дорожку? От отчаянья стукнула по окну и то приоткрылось. Просунула руку в открывшееся пространство и впервые поблагодарила Игоря Анатольевича за его расточительство и любовь к новизне. Через боль, провернула ручку и толкнула форточку, которое повисло на нижней петле, впуская меня внутрь. Я просто рухнула на пол, не в силах поверить, что я это сделала! В жизни больше этого не сделаю!

Дав себе несколько секунд, встала и закрыла окно. Повернулась лицом к кабинету, осматривая дубовый стол, огромную картину за ним, пушистый белый ковер. Здесь все осталось неизменным с прошлого раза.

Подошла к портрету мамы Лёни, который скрывался за шкафом с папками. И всмотрелась в черты женщины, подмечая, что младший сын мало на нее похож, а вот старший сын Левицкого, очень даже. Сдвинув холст, моему взору пристал сейф, серебренного цвета с циферблатом. Мое сердце предательски отбивает чечётку. Что я делаю?!

Набрала цифры, что недавно упоминал Лёня, говоря, что батя совсем уж постарел и его потянула на настольгию. Везде ставит защиту в честь памяти матушки. Чем неоднократно пользовался сам Лёня.

Сейф характерно щёлкнул и поддался моим манипуляциям. Зажмурилась, ища удачи у всех могущественных сил этой вселенной. Я готова разрыдаться, увидев папки с гербами фирм. Мне некогда в них разбираться! Схватила первые папками и подбежав к сканеру, со скоростью молнии стала делать копии.

За дверью тихо и только шум прибора и шелеста бумаг раздаются по всей комнате. Прошло минут пятнадцать и готовые три папки. Если повезёт — тех самых, что так мне необходимы.

Подпнула бумаги под толстовку, за джинсы, фиксируя их к телу. И так, что я там говорила про «в жизни не сделаю»?!

Вылезла из окна, попытавшись хоть чуть прикрыть окно за собой и стиснув зубы от боли в руках, вцепилась в кирпичную кладку и поползла в обратном направлении. От боли слёзы хлынули из глаз. Я не готова была к таким испытаниям. Страх и бессилие окутывает разум, а я все цепляюсь за кладку, передвигаясь по узкому карнизу. Вечность! Это заняло у меня целую вечность!

Окна по пути не поддаются, словно в назидание, заставляя идти дальше. И вот оно — окно спальни Лёни. Как мешок, не понятно с чем, вволилась в помещение, мечтая умереть в эту же минуту.

— Что происходит?!

От неожиданности раскрыла

глаза и увидела Лёню, склонившегося надо мной. Я просто замерла, не в силах вдохнуть. Как там в драмах? Обморок? Так я на грани!

— Если ты не скажешь правду, не смогу помочь!

Лёня сел на корточки передо мной и наблюдал как я пытаюсь придти в себя. Да я попросту не знаю, что сказать другу. Солгать не в силах и правда не выход.

— Можно я ничего не отвечу?

Прикрыла глаза от стыда, чувствуя обеспокоенный мужской взгляд на себе. Только в такие моменты можно осознать ту обреченность, что давит изнутри, не давая свободно, словно птице, дышать полной грудью.

— Это так важно, что нельзя довериться мне?

Его интонация просто высекает на мне раны. Не достойна его! Мотнула головой, так и не открыв глаза.

— Это связано с твоим новым увлечением? — по злому спросил друг.

— Нет, — на выдохе прошептала в попытках скрыть свое состояние.

— Я готов тебе верить до конца, только не изменяй себе.

Мое сердце воет, а разум кричит. Разрывая себя на куски, пытаюсь справиться с собой. Впервые мне так плохо перед человеком, что дарит мне так много, не прося ничего в замен. Я не достойна его! Мы ведь могли любить друг друга до безумия, до потери сознания, до гибели наших миров! Это злая шутка судьбы, не иначе. Зачем она так с нами?!

Протянула руки, словно почувствовав его над собой и обвив Лёню руками, потянула к себе, утоляя порыв, наши губы сплелись.

Просто откинув все, мечтая подарить нежность человеку, что дарит себя. Почувствовала касание его рук на своем лице и чувственные губы, что так страстно ласкают мои.

Вернуться назад и все переиграть? Соблазнительно, но нет! Не та химия, не то безумие, не то удовольствие! Как передать то, что рвет меня на части, сковывая?!

Разорвав наше слияние, обвила глазами перевёрнутого Лёню. Он пронзает меня, не скрывая от моего взора ни одной эмоции.

— Я бы хотела чувствовать к тебе тоже самое, что и ты, — прошептала пересохшими губами.

Он закрыл веки, так и не шелохнувшись. Сел на корточки и сделал глубокий вдох. Перевернулась и подтянувшись, подползла к мужчине. Обняла его, пытаясь впитать в себя хоть долю его боли.

— Прости меня, Лёнь.

Он прижал меня сильнее, а я все прошу прощения перед ним, перед всевышним, за свою беспечность и горячность, лья без стеснения слёзы. И только бумаги под одеждой доставляют дискомфорт под его руками.

За моей спиной открылась дверь, впуская гостя. Почувствовала, как Лёня напрягся и на мою попытку повернуться, прижал к своей груди.

Глава 27

Михаил Орлов

Сели с Богдановым по машинам и выехали на дороги города, что встретили нас густыми облаками.

Из головы все не выходил наш разговор. Богданов и правда так просто не отдаст свою дочь, да я бы и отпустил, если бы она этого захотела. Но это утро многое для нас изменило. Я не один схожу с ума, она чувствует тоже самое. Что-то не объяснимое, не поддающиеся логике, тянет нас друг к другу. Порой сам себя не понимаю.