Насмешка богов оставленного мира
Шрифт:
Нет, ну какая наглость! Всего делов-то, обосноваться в заброшенном строении, слегка восстановив его. Эти наемники вовсе обнаглели в своих неуемных желаниях. Вот так, нахрапом, из смердов и сразу в высшее сословие! И хватило же духу заявиться на двор важного сановника и потребовать такое.
Не успел он развить мысль о том, что зря преданный Модус не догадался приказать дружинникам схватить и высечь дерзкого самозванца, как во дворе раздался странный шум. Как будто кто-то разговаривает между собой на повышенных тонах.
Что такое, кто позволяет себе подобное на графском подворье? И преисполненный величия, граф Готлиб самолично вышел на крыльцо,
– Это снова он, тот самый наемник, что приходил не так давно и делал нахальные предложения - наябедничал верный Модус, стоявший на крыльце.
– Теперь он поимел наглость называться бароном Райнбольдом и требует чтобы вы, Ваша Светлость приняли его! И еще он ...
– Я действительно являюсь бароном Райнбольдом и это титул принадлежит мне по праву. Потому как женился на вдове барона Рупрехта Райнбольда, Алисии, урожденной баронессы Кемель - невежливо оборвал его стоявший внизу молодец, одетый по походному.
За его спиной стояло пара бойцов, очевидно таких же голодранцев и гультяев, сходу определил граф. Еще раз внимательно осмотрел говорившего. Молодой мужчина в кольчуге, на поясе нет ничего кроме затрапезного кинжала и пары сумок непонятного назначения. На груди правда блестит медальон, по виду баронский. И этот наглец стоящий перед ним, даже не снял с головы свой берет!
– Раз в две декады, этот нахал присваивает себе новый титул. В следующий раз он наверное станет графом и велит обращаться к нему: Ваша Светлость! И вдобавок кланяться и стоять с непокрытой головой - желчно прокомментировал слова посетителя, его управляющий.
Раздражение, копившееся с утра, заставило графа совершить поступок, о котором он впоследствии сильно пожалел.
– Стража! Схватить и хорошенько выпороть этого непочтительного наемника!
– гневно выкрикнул граф Готлиб, не контролируя себя.
– Чтобы этот самозванец знал что бывает за присвоение себе благородного титула!
Далее, события стали разворачиваться слишком быстро для затуманенного алкоголем мозга. Не успели четверо дружинников, присутствующих на дворе, даже сделать шаг, как наглый самозванец сунул руку в сумку на поясе и выдернул оттуда уже активированный Кастет Силы, светящийся красным!
Отточенным движением махнул рукой крест накрест и странный светящийся хлыст, вырвавшись из навершия боевого артефакта, ударил сначала по одной, затем по другой мраморной колонне. Мощные колонны, незыблемо стоящие два века, дрогнули, и разрубленные посередине, рухнули словно напрочь сгнившие, трухлявые деревянные столбики. Каменный козырек крыльца, лишенный подпорок, заскрипел и начал крениться, грозясь обрушиться и завалить своим весом графа и его управителя. Готлиб Вестенхауз от увиденного окаменел, словно превратился в еще одну такую же каменную колонну. И только шустрый слуга, непочтительно дернувший своего господина за одежду и успевший втянуть его в помещение, спас его от участи быть раздавленным ...
Когда потрясенный и запорошенный пылью граф, вышел во двор донжона через кухонный выход, он лицезрел не радостную картину. Четверо дружинников, решившие выполнить его приказ, лежали мертвыми, разрубленные неведомым оружием от плеча до пояса. Брусчатка донжона вся залита кровью, кругом кишки и дерьмо от располовиненных тел. Запах словно на скотобойне, крыльцо завалено битым камнем. Слуги уже вовсю разбирали завал, отбрасывая вниз обломки прошлого великолепия.
Дела по хозяйству.
Ярость клокотала в моей груди адским пламенем, сердце колотилось словно двигатель на форсаже, руки ходили ходуном. После безобразной сцены, устроенной в графском дворе, скорым шагом добрались до нашей гостиницы, без разговоров рассчитался с хозяином за неудавшийся постой. Без слов, просто, кинул ему серебряную корону. Не мешкая прыгнул за руль Хонды, Корнелий с Хорстом разместились сзади и мы покинули негостеприимный город. За все время я не проронил и слова, молча давил на педаль газа и выехав за городские ворота, развил предельно допустимую скорость.
Наверное и внешний вид был соответствующий внутреннему состоянию, потому что всю обратную дорогу до Кемеля мои спутники тоже провели в молчании. Чтобы зря не волновать и не попасть под горячую руку взбеленившемуся хозяину. Но постепенно я успокоился, быстрая езда на машине по тряской дороге, пришлась как нельзя более кстати. Выделенный адреналин израсходовался на дорожный драйв, агрессия схлынула. И уже на подъезде к Кемелю, я вновь обратился во вполне вменяемого человека.
В очередной раз я потерпел фиаско со своей идеей, получить звучный: - Ободрям-с! от местного пахана не удалось. Да и пошел он нахер, старый пердун! От того, что какой-то замшелый пень кривит рожу и не желает признавать моего титула, ничего принципиально вокруг не изменилось. Солнце как и прежде светит, ветер дует, трава зеленеет. Люди вокруг признают лидерство и идут за мной, а две жены обеспечивают надежный тыл и уют в семье.
Так что отрешимся от этой мнимой печали и сосредоточимся на действительно важных вещах. Благоустройстве Тиленшталя и подготовке к восстановлению Райнбольда. Ну и надо навестить своего восточного соседа, графа Кригса, тем более сейчас появилась веская причина. Установление дипломатических отношений - вещь нужная, откладывать подобное не стоит. Но к такому визиту надо как следует подготовиться, по всему выходит что это иномирянин Кригс - серьезный мэн. Так что займусь делами и магией, ух, наколдуюсь в полной мере, от души!...
До вечера было еще много времени, а наша машина уже въезжала в ворота замка Кемель. Света вышедшая во двор вместе с Алисией, не утерпела и задала вопрос.
– Что так быстро?
– Так уж получилось. Сейчас соберемся все вместе и расскажу подробно что произошло.
Когда я изложил результаты нашего вояжа, Дитрих аж впал в прострацию и долго не знал что сказать. Лишь хмыкал, вертел головой и скреб пятерней бритый подбородок. Затем выдал.
– Ну и дела. Что-то наш граф совсем головой повредился, грозить плетьми благородному господину. Видать напрочь выжил из ума старый пень. Так его завалило камнями или нет?