Наставление в христианской вере, т.3
Шрифт:
Поэтому Бог вовсе не требует от нас веселья, которое бы полностью заглушило горечь страдания: терпение святых не было бы крестом, если бы они не мучились от боли, не страдали бы, когда их терзают. И если бы нищета не была для них тяжкой и горькой, если бы они не страдали в болезни, если бы не жалило их бесчестье, а смерть не казалась бы ужасной, то разве потребовались бы сила и выдержка, чтобы претерпеть все эти испытания? Но поскольку со всем этим связаны боль и горечь, естественным образом отягощающие наши сердца, именно в них и проявляется сила верующего: искушаемый этими горестями, он упорно трудится, сопротивляясь, и в конце концов побеждает их. Его терпение обнаруживается в том, что, испытывая подобные чувства, он, словно уздой, удерживается страхом Божьим и не допускает ропота и иных крайностей. Его радость и веселие заключаются
9. Эту борьбу с естественным чувством боли, которую ведут верующие, черпая силы в терпении и выдержке, прекрасно описывает св. Павел следующими словами: «Мы отовсюду притесняемы, но не стеснены; мы в отчаянных обстоятельствах, но не отчаиваемся; мы гонимы, но не оставлены; низлагаемы, но не погибаем» (2 Кор 4:8-9). Мы видим, что нести крест не означает быть тупым и бесчувственным, как в прежние времена стоики неумно описывали мужественного человека, равнодушного к неудаче и к успеху, к печали и радости, а точнее — бесчувственного, словно каменьа 61. Какая же польза от такой возвышенной мудрости?
| ^Цицерон. Тускуланские беседы, II, 13, 13 сл.; IV, 17, 37 сл. |
| *В Синодальном тексте последняя фраза звучит так: «Вы печальны будете, но печаль ваша в радость будет». |
Возможно, только в том, что они изобразили карикатуру на терпение, какой никогда не найти среди людей и какой вообще быть не может. Более того, стремясь к совершенному терпению, они отнимали у людей терпение реальное. Однако и теперь среди христиан обнаруживаются люди, которые считают пороком не только стоны и плач, но даже сочувствие и заботу о других68. Это дикое мнение почти всегда исходит от людей праздных, которые предпочитают разглагольствования практическим делам, не способны ни на что другое, кроме как на подобные измышления. У нас нет ничего общего с этой суровой и жестокой философией, которую наш Господь Иисус осудил не только словами, но и своим примером. Ибо Он стенал и плакал не только от боли, которую испытывал Сам, но и от жалости к другим, и учил тому же своих учеников. «Вы восплачете и возрыдаете, — говорил Он, — а мир возрадуется; он будет смеяться, а вы — плакать» (Ин 16:20)*. А чтобы это не считали пороком, Иисус объявляет плачущих блаженными (Мф 5:4). И это неудивительно. Ибо если осуждать всякий плач, то как отнестись к тому, что пот Господа Иисуса был как капли крови (Лк 22:44)? Если всякий страх считать неверием, то как расценить ужас, поразивший Иисуса? Если отвергать скорбь, то что сказать о признании Господа, что его душа скорбит смертельно [Мф 26:38]?а
10. Мне захотелось объяснить эти вещи с целью избавить всех добросердечных людей от отчаяния, дабы они не отказывались от упражнений в терпении, хотя им и не дано освободиться от естественного чувства боли. Бывает, что те, кто считает терпение глупостью, а сильного и стойкого человека бревном, теряют мужество и впадают в отчаяние именно тогда, когда хотят проявить терпение. Писание же, напротив, особенно хвалит святых за терпеливость в случаях, когда они измучены до предела, но не впадают в отчаяние; когда сама безмерная горечь становится для них духовной радостью; когда они измучены тяготами, под бременем которых невозможно свободно вздохнуть, однако радуются утешению Бога. Между тем они томятся противоречием: с одной стороны, природный разум страшится и избегает всего, что с ним не согласно; с другой стороны, чувство благочестия влечёт их к послушанию Божьей воле даже посреди тягот и трудностей.
Это противоречие выразил Иисус Христос, обращаясь к св. Петру: «Когда ты был молод, то препоясывался сам и ходил, куда хотел; а когда состаришься, то... другой препояшет тебя и поведёт, куда не хочешь» (Ин 21:18). Невозможно поверить, что св. Петр, которому предстояло своею смертью прославить Бога, был влеком к ней против своей воли, по принуждению, — в таком случае его мученичество не заслуживало бы особенной похвалы. Тем не менее, хотя он повиновался велению Бога со свободной и мужественной радостью, но, не лишённый чисто человеческих свойств, как бы разрывался между двумя волями. Думая о предстоящей ему жестокой смерти, он не мог не страдать от её ужаса и охотно бы её избежал.
| а«Есть много людей, которые считают каким-то непостижимым мужеством ничего не бояться, не беспокоиться ни о какой опасности, словно они — твердокаменные горы Маль-песс [гора на о-ве Парос, где находились всемирно известные разработки мрамора]. Но прошу вас, ответьте, почитаем ли мы камни и брёвна за то, что они не чувствуют боли? Никоим образом. У бесчувственных людей нет места силе и добродетели». (Homilie Cl sur Samuel. — ОС, XXX, 670.) «Если бы мы были как брёвна или камни, в нас не было бы никакой силы». (Sermon sur Job. — ОС, XXXIII, 93.). — Прим. франц. изд. |
Поэтому, если мы желаем быть учениками Христа, нам нужно приложить усилия к тому, чтобы наши сердца наполнились таким почтением к Богу и послушанием Ему, которые способны укротить и подчинить себе любые чувства, противоречащие Божьей воле. Тогда при любом обрушившемся на нас несчастье, в самом тяжёлом сердечном сокрушении, какое только возможно, мы ни на минуту не утратим терпения. Ведь каждое несчастье имеет своё особенное жало. Поэтому, страдая от болезни, мы будем стенать и жаловаться и жаждать выздоровления; угнетённые нуждой, мы почувствуем уколы беспокойства и озабоченности; бесчестие, обиды и оскорбления ранят наше сердце. Когда умрёт кто-то из наших близких, мы, повинуясь природе, прольём приличествующие этому слёзы. Но мы будем постоянно возвращаться к мысли: этого захотел Бог, так что последуем его воле. Более того, необходимо, чтобы эта мысль возникала в моменты приступов боли, слёз и стонов, дабы побудить наши сердца спокойно переносить испытания, которыми оно опечалено.
11. Поскольку, ища основной довод в пользу несения креста, мы приняли волю Бога, необходимо кратко определить, в чём состоит различие между терпением христиан и философов. Очень немногие философы достигли высоты понимания того, что Бог своею рукой испытывает человека в несчастьях и поэтому нам следует покоряться его воле. Но даже понявшие это не приводят иной причины такого положения, кроме необходимости3. Не означает ли это, что Богу следует уступать только потому, что сопротивление бесполезно? Ибо если мы повинуемся Ему лишь по причине необходимости, то, когда этого можно избежать, мы перестаём повиноваться. Но Писание велит, чтобы в воле Бога мы видели иное: прежде всего его праведность и справедливость, а затем и заботу о нашем спасении. Поэтому у христиан иное побуждение: пускай нас терзают нищета, изгнание, заточение, злословие, болезнь, утрата близких или другое несчастье, но мы должны понимать, что ни одно из них не происходит без воли и провидения Господа. Более того, Господь не творит ничего, кроме непреложно установленной справедливости5.
| 311 Сенека. Диалог I. О провидении. |
| а12На смертном одре Кальвин выражал уверенность в том, что страдания безусловно угодны Богу: « С того момента и до самой его кончины, — рассказывает де Без, — его болезнь стала непрестанной молитвой. Несмотря на то, что его мучили непрекращающиеся боли, с его губ часто слетали слова 39-го псалма: «Я стал нем, не открываю уст моих; потому что Ты соделал это» [Пс 38/39:10]. Однажды, разговаривая со мною, он воскликнул: «Господи, Ты уничтожаешь меня, но с меня достаточно того, что Ты делаешь это своею рукой». (Bиze Th. de. Vie de Calvin. — ОС, XXI, 44.) — Прим. франц. изд. |
Разве не так? Разве грехи, которые мы совершаем каждый день, не заслуживают в тысячу раз более суровой кары и много большей строгости, чем то, что проявляет к нам Господь? Разве нет причин того, чтобы наша плоть была укрощена и, словно привыкнув к ярму, не предавалась разнузданности, к которой влечёт её природа? Разве правда и праведность Бога не достойна того, чтобы мы за неё пострадали? А если во всех наших
страданиях очевидным образом проявляется его справедливость, то мы можем роптать и восставать, лишь сделавшись нечестивцами.