Наставление в христианской вере, т.3
Шрифт:
2. Отсюда вытекает наш второй тезис: мы не должны искать приятного для себя, но лишь того, что угодно Богу и что служит приумножению его славы. Великая добродетель также в том, чтобы почти совершенно забыть о себе и менее всего о себе заботиться, но, истинно веруя, отдать все силы и усердие следованию Богу и его заповедям. Ведь когда Писание запрещает нам заботиться в первую очередь о собственных нуждах, оно не только удаляет из наших сердец алчность, жажду власти, почестей и высокого положения, но также стремится искоренить всякое тщеславие, жажду мирской славы и другие скрытые язвы.
Христианин, безусловно, должен думать о том, чтобы всю свою жизнь сообразовывать с Богом.
| *Синодальный перевод: «...обновиться духом ума вашего». |
Первым требованием Христа ко всем его ученикам было самоотречение (Мф 16:24). Если человек принял это в своё сердце, то в первую очередь из его сердца уходят высокомерие, гордость и упрямство, а затем — жадность, невоздержанность, легкомыслие, стремление к удовольствиям вместе со всеми другими пороками, которые порождает любовь к себе. Напротив, всегда, когда нет самоотречения, человек или бесстыдно предаётся всевозможным похотям, или, если сохраняет некую видимость добродетели, развращается дурной жаждой славы. Пусть мне покажут человека, который проявлял бы бескорыстную доброту к другим, если он не отринул самого себя по велению Господа. Те, кто этого не сделал, если и следовали добродетели, то искали похвалы.
Даже философы (которые более других старались показать, что к добродетели следует стремиться ради неё самой)а были до такой степени исполнены высокомерия и гордости, что сразу бросается в глаза: они стремились к добродетели только потому, чтобы иметь повод гордиться. А так как тщеславные люди, то есть ищущие мирской славы, или люди, распираемые самодовольством, не могут быть угодны Богу, Он объявляет, что первые уже получили награду свою в этом мире [Мф 6:2], а вторые дальше от Царства Божьего, чем мытари и блудницы [Мф 21:31].
Однако мы ещё не показали достаточно ясно, сколько препятствий мешают человеку посвятить себя служению добру, если он не отвергся самого себя. Верно говорили в старину, что в душе человека таится целая вселенная пороков. И мы не найдём от них никакого другого лекарства, кроме самоотречения, кроме отказа от того, что нравится нам, и устремления ума к поиску тех вещей, которых требует от нас Бог, — поиску только по той причине, что они Ему угодны.
3. Св. Павел, хотя и кратко, чётко излагает все правила должного устроения нашей жизни. «Ибо явилась благодать Божия, спасительная для всех человеков, научающая нас, чтобы мы, отвергнувши нечестие и мирские похоти, в воздержании, справедливости и благочестии* жили в нынешнем веке, ожидая блаженного упования и явления славы великого Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа, Который дал Себя за нас, чтобы избавить нас от всякого беззакония и очистить Себе народ особенный, ревностный к добрым делам» (Тит 2:11-14). Бог, явив свою милость, чтобы придать нам мужества, и желая расчистить нам путь для служения Ему, устраняет два препятствия, которые могли бы нам помешать: нечестие, к которому мы весьма склонны по природе, и мирские похоти. О них и пойдёт речь ниже.
Слово «нечестие» (impiйtй) означает не только суеверия, но и всё то, что противно истинному страху Божьему. Выражение «мирские похоти» (cupiditez mondaines) имеет тот же смысл, что и «вожделения плоти». Таким образом, в соответствии с обеими частями Закона апостол предписывает нам очистить наше естество и отбросить то, к чему более всего толкают нас наши разум и воля.
| аЦицерон. О пределах
|
| *В Синодальном переводе — «целомудренно, праведно и благочестиво». Однако в версии Кальвина три слова: «воздержание», «справедливость» и «благочестие» — являются ключевыми для дальнейшего рассуждения. Их допускают греческий оригинал и латинский перевод этого места. — Прим. ред. |
Затем он сводит все наши деяния к трём составляющим: воздержание (sobriйtй), справедливость (iustice) и благочестие (piйtй). Первое — воздержание — вне всякого сомнения означает как целомудрие и кротость, так и чистое, воздержанное пользование благами, данными нам Богом, а также терпение в бедности. Слово «справедливость» означает честность и прямоту, которых мы должны держаться в отношениях с ближними, чтобы каждому воздавать должное. Благочестие, которое апостол ставит на третье место, очищает нас от скверны мира, дабы соединить с Богом в святости.
Когда эти три добродетели слиты воедино, они образуют полное совершенство. Но нет ничего труднее, нежели отказаться от собственных умствований, обуздать свои похоти — то есть отказаться от всего, чтобы посвятить себя Богу и своим братьям, и размышлять среди земной грязи об ангельской жизни. Поэтому св. Павел, желая освободить наши души от цепей, призывает нас к упованию на блаженное бессмертие и говорит, что мы не тщетно боремся, ибо Иисус Христос, став однажды нашим Искупителем, явит при своём втором пришествии плод спасения, приобретённого Им для нас. Тем самым апостол отодвигает (retire) нас от соблазнов, которыми обычно мы настолько ослеплены, что не стремимся должным образом к небесной славе, и в то же время учит быть странниками в этом мире59, дабы не потерять небесного наследия.
4. Из этих слов мы видим, что отречение от самих себя отчасти зависит от человека, отчасти — и главным образом — от Бога. Ведь когда Писание велит нам относиться к ближним так, чтобы почитать других выше себя (Рим 12:10; Флп 2:3), то оно даёт нам повеление, исполнить которое наше сердце не в силах, если прежде не избавится от своих природных наклонностей. Все мы настолько ослеплены и охвачены любовью к себе, что нет никого, кто бы не считал себя вправе возвыситься над другими и пренебречь всеми ради себя. Если Бог дарует нам какую-либо милость, благодаря которой мы получаем уважение людей, то мы тотчас превозносимся — и при этом не только переполняемся гордостью, но прямо-таки лопаемся от неё.
Мы тщательно скрываем от других людей переполняющие нас пороки, стараемся уверить их и себя, что пороки эти немногочисленны и незначительны, а иногда даже принимаем их за добродетели. Зато данные нам милости мы ценим вплоть до самолюбования. Когда же эти милости проявляются у других — даже самые великие, — то, чтобы не признавать их по достоинству, мы набрасываем на них тень и стараемся принизить, насколько только возможно. Напротив, какие бы пороки ни обнаруживались у нашего ближнего, мы не довольствуемся их строгим осуждением, а чудовищно преувеличиваем их. Отсюда проистекает высокомерие, с которым каждый из нас, словно он избавлен от общей участи, жаждет воз-
выситься над всеми прочими людьми и всех без исключения почитает ниже себя.
Конечно, бедные явно уступают богатым, простолюдины — знатным, слуги — господам, малограмотные — учёным. Но нет никого, кто бы в глубине души не воображал, что он возвышается над другими людьми. Так каждый, в каком бы положении он ни находился, тщеславясь, растит в своём сердце некое собственное царство60. Приписывая себе то, чем он любуется, человек порицает дух и нравы других. Если же дело доходит до споров, то наружу выступает яд.