Наставники
Шрифт:
Дней десять Сашка отдыхал дома, съездили всем коллективом на озера, где он порыбалил с удовольствием. Одной удочкой натаскал с ведро карасей. Нина Юрьевна с Ланью, одетые в купальники, играли в бадминтон, частенько выискивая в траве упавший волан. В поисках принимала участие Нюша, подавая голос при находке потери.
Малыш, пока позировал Людмиле, незаметно заснул и завалился на подстилку лапами кверху, демонстрируя рябой живот. Людочка вполголоса негодовала, сидя за мольбертом.
Сашка втихаря хихикал, глядя на муки художницы и не забывая при этом краем глаза следить за поплавком.
Семейная идиллия закончилась аккурат в последний день июня. К ним в дом нагрянул взмыленный одноклассник Вовка Качанов. Обычно невозмутимый белорус выглядел встопорщенным и раздражительным. По случаю лета расположились на веранде. Людочка, собрав на стол угощенье, тактично упорхнула.
— Я к нашим — и, послав воздушный поцелуй, исчезла.
— Удивительная у тебя жена, Пожар, все понимает.
— Что случилось, Качан?
— Погодь, налей чего-нибудь холодненького. С утра жара стоит, пить хочу.
Сашка молча достал из холодильника квас и нацедил в большую кружку. Вовка, отдуваясь, все выхлебал и стал рассказывать.
— Сегодня утром по холодку решил сбегать в баню — раз в месяц хожу обязательно. Сам понимаешь, ванна — ерунда.
— Согласен, — поддержал Сашка.
— Ну дак вот, доехал на автобусе чин-чинарем, иду — там от остановки метров сто не более, свернул у хлебозавода за угол и нос к носу столкнулся, знаешь, с кем? С Ириной Михайловной.
— Постой, с нашей классной что ли?
— Угу, с ней.
— Как она?
— Мы-то, свиньи, совсем ее забыли, уж не помню, когда навещали.
— Да это мы, пасаны засранцы, а девчонки дважды в год к ней наведываются.
— О как, — и Сашка пристыженно замолк.
— Сдала она сильно, Саша, но бодрится. Так вот, сели мы на лавочку, и чувствую, с ней что-то не то. Руки трясутся, под глазами круги. Кое-как разговорил, и она такое поведала. Короче, над ней, этажом выше, живут молодые наркоши — муж с женой. Натуральный наркопритон организовали, тротуар внизу весь в шприцах. Казалось бы, должны вести себя тихо, не привлекать внимания, а они, наоборот, с утра врубают колонки. По словам Ирины Михайловны, у нее люстра звенит от такой музыки. Представляешь, каково пожилой женщине переносить такую фуйню. Дак, мало того, они ее грабили раза три, видно, на дозу не хватало.
— Она в милицию обращалась? — спросил Пожарский.
— Обращалась, — скривился Качанов. — Без толку, участковый даже заявление не принял. Говорит, что по закону с восьми утра до десяти вечера имеют право шуметь. А насчет громкости, дескать, нужно заключение эксперта о превышении уровня шума. Самое хреновое — грабежи квартиры не расследуют.
— Почему? — изумился Сашка.
— Потому что у наркоши папа в больших чинах в Сером доме.
— Ну, твари.
— Еще какие, — поддержал Вовка. — Сашка, у тебя родичи большие люди, может, помогут нашей учительнице? Сам я ходил в РОВД к начальнику — безрезультатно.
— Выше голову, Качан, что-нибудь придумаем. Давай сейчас по рюмахе, да прикинем кой-чего к носу.
Через полтора часа Пожарский отвез уставшего товарища домой вместе с веником и банными принадлежностями в пакете. На обратном пути заехал к Ирине Михайловне с фруктами и тортом.
Все было, как рассказывал одноклассник, — на четвертом этаже гремела музыка, и топало стадо «бегемотов». Сидя на кухне, им с хозяйкой приходилось наклоняться друг к другу и громко говорить на ухо — иначе не слышно. Ирина Михайловна очень обрадовалась визиту знаменитого ученика, а Сашка с жалостью смотрел на нее. Из цветущей женщины классная превратилась в седую старушку — годы никого не щадят. Послушав сетования бывшей учительницы, узнал, что этот ад длится уже пять лет. К своим бывшим ученикам Ирина Михайловна стеснялась обратиться, а власти не желают разговаривать. Узнав адрес опорного пункта милиции, Сашка откланялся, втихаря положив в хлебницу пять тысяч долларов.
Посмотрев на участкового, определил сходу — этот тип — потерянный для общества человек. Дух стяжательства светился в его тупых глазах и больше ничего.
— Ладушки, я разберусь со всеми вами.
Спустя неделю, ночью, одевшись во все темное, вышел в сад и телепортом отправился в Амстердам. Учитывая разницу во времени, здесь вечер только вступал в свои права. Сашка без проблем купил двадцать доз герыча, тут же попробовав на язык качество наркотика. Дилеры-негритосы возмущенно загалдели:
— У нас только качественный товар, ты че, белый, нам не доверяешь?
Сашка, не вступая в бесплодную дискуссию, развернулся и пошел. Сзади африканцы разразились факами — ну до чего примитивный народ, даже выматериться нормально не могут. То ли дело у нас на Руси-матушке, — загнут так, что хрен потом разогнешь.
Почуяв спиной опасность, Пожарский сделал шаг в сторону и резко обернулся. Самый высокий нигер с пирсингом по всей морде, держа нож в вытянутой руке, промчался мимо. Засада успел заметить неестественно расширенные зрачки дилера.
— Бл…дь, да они обдолбанные.
Два других идиота спешили к нему с раскрытыми выкидухами.
— Кто не спрятался, я не виноват.
Пошла работа. Миг — и Сашка оказался между торговцами белой смертью. Что сделал белый ублюдок, африканцы не поняли, но почему-то воткнули ножи друг в друга. Оба получили по удару в печень, к своему изумлению, и умирали с проклятьями на губах. Любитель пирсинга, промахнувшись, бежал обратно, беспорядочно махая ножом. Получив рубящий удар в горло, упал замертво на окровавленных собратьев.
Сашка, скрывшись за кустами ближайшей аллеи, шагнул в телепорт.
— Не оскудеет Земля дураками, — процедил он, озираясь.
Из-за этих придурков промазал с точкой выхода, очутился на сто двадцать четвертом километре трассы Иртышск — Тюмень. Сосредоточился и в этот раз попал на родную улицу.
Сашка с разбега перемахнул высокий забор (ворота на ночь запирали) и очутился возле дома. Стараясь не шуметь, прошел внутрь, разделся и лег рядом с женой. Людмила сонно спросила:
— Где тебя носит, полуночник?