Настенька

Лунева Элина

– Ты сейчас о ком? – изобразила я непонимание, на что блондин только высокомерно хмыкнул.

– В любовь решила поиграть с человеком, глупая ведьма.

Я уперла ладонь в его широкую грудь и чуть оттолкнула его от себя.

– Почему же поиграть? А ты не допускаешь, что он может мне нравиться? По-настоящему!

И тут он расхохотался, да так громко, раскатисто и как-то не по-доброму.

– Нравиться, - протянул он, вытирая от смеха слезы, а потом снова добавил, но уже с яростью в голосе, - Нравиться!

– Да, нравится! – решительно вскинулась я,

пресекая все его дальнейшие насмешки, - Или ты думаешь, что ты один такой весь неотразимый, и я, увидев тебя, должна позабыть обо всём на свете? Спешу тебя расстроить, не на всех твои чары действуют.

Мои слова видимо вызвали настоящий шок у блондинчика, так как на его лице отразилась такая смесь чувств с неподдельным удивлением, негодованием и неверием.

– Изыди, ветер! И дай пройти, - отодвинула я в сторону парня и, гордо вскинув голову, продолжила свой путь к дому.

Весна в деревне - это особый период, когда дороги превращаются в грязное месиво, телеги и ярмарочные обозы застревают где-то на полпути, лишая нас простых сельских жителей последних новостей из княжеской столицы.

В воздухе уже вовсю пахло первой пыльцой распускавшихся почек, а в небе так звонко щебетали птицы. Настроение было каким-то легким и воодушевленным. Долгая и унылая зима закончилась, и хотелось тепла, света и веселья. Через несколько недель начнется посевная, вот только просохнут поля, и мои ученики покинут меня на всю весну, лето и осень. Грядёт пахота.

Да и мне расслабляться было некогда. С приходом тепла работы у меня прибавилось. У деревьев началось сокодвижение, и мне, как будущей травнице, необходимо было успеть набрать полезных соков. За эти холодные зимние вечера, я многое успела почерпнуть из книги бабки Ядвиги, и теперь с особым усердием начищала и намывала все баночки, скляночки, колбочки и горшочки, готовясь варить свои первые полезные снадобья и зелья. Конечно, зельями это назвать было сложно, по факту это были просто полезные отвары и настойки. Но я по-хулигански представляла себя настоящей колдуньей, которая занималась удивительным таинством ведьминского зельеварения. Как же это было по-детски. Особенно, когда я с высунутым языком и сосредоточенным видом пыхтела возле кипящего горшка с травами со словами: «чуфыр-муфыр», «крегс-пекс-фекс» и тому подобное. На моё хулиганство Казимир только закатывал глаза и качал головой. А меня же это веселило ещё больше.

Вчера мне исполнилось шестнадцать, и как сказал мой домовик, я стала девкой на выданье. И если в ближайшие год или два ко мне никто не посватается, то я стану перестарком, и шансов удачно выйти замуж не останется вовсе.

Как выяснилось, здесь дни рождения не отмечались вовсе, а праздновались именины, дни ангела, так сказать. Причем не просто дни ангела, а ближайшие ко дню рождения.

– Ведьмы существа языческие, - пояснил мне Казимир, - Так что тебе ближе отмечать день своего рождения, а не именины.

На том и порешили. Отметили в тесном кругу нечисти с терпкой рябиновой наливкой и калиновой настойкой. Помимо меня и Казимира к нам на огонёк заглянули Лукьян с Водогором, и веселье набрало

обороты.

– Хорошая ты девка, Настя, - пьяно улыбнулся своим щербатым ртом Ведогор и, икнув, добавил, - Жаль, что ведьма.

– Да, - вздохнул Лукьян, - А то бы сосватали тебе кого из наших лоботрясов.

– Кого это ты моей хозяйке сватать собрался? – запальчиво спросил Казимир.

– Да хоть Ваську Ремизова, или Семёна Мурзина, - ответил тот, - А что, оба парни крепкие, да работящие.

– Нет, на неё оба Колобовых глаз положили, - отмахнулся Ведогор, - А Ванька парень дурной, он теперь не отвяжется.

– И Никитка туда же, знаю, видел, - утвердительно качнул головой мой домовик, - Всё возле калитки ходит, да вздыхает.

– А я не замечала, - удивленно выдохнула я.

– Да когда тебе, - отмахнулся от моих слов нечисть, - Ты ж вся в себе.

– У неё, знать, один кузнец на уме, - подколол меня Ведогор и лукаво подмигнул, отчего я стыдливо зарумянилась.

Мысли сами собой неосознанно перетекли на воспоминания об одном привлекательном великане. С Данилой я решила пока взять паузу. Мне необходимо было разобраться в себе, узнать лучше свои чувства, а не поддаваться внезапно вспыхнувшим эмоциям под воздействием убийственного коктейля гормонов подросткового организма. А вспоминая тот эпизод, когда я сама чуть не спровоцировала взрослого мужчину… Стыдобища-то какая! Ужас!!!

Теперь он меня старательно избегал, а я и не навязывалась сильно. Но в то же время понимала, что в отличие от меня, та же самая Любаша, например, всё это время не сидела сложа руки. Я то и дело видела нашу светловолосую красавицу рядом, и то, какие взгляды она бросала на кузнеца, мне однозначно не нравилось.

– Ты, хозяйка, по поводу Хворостова Данилы особо не надейся, — неожиданно спустил меня с небес на землю мой домовик.

– Это ещё почему? — удивленно поинтересовалась я у него.

– Так он же с семьёй живёт, для него слово отца и матери решающее, — многозначительно выдал Лукьян, чем ввел меня в некий ступор.

– Не поняла, — заторможено моргнула, — А при чём тут его семья? Он мужчина взрослый уже, самодостаточный, к тому же вдовец.

– Так-то оно так, хозяюшка, — замялся мой домовой, — Но своего дома он не имеет, а живет в родительском, в родовом доме их семьи. Его отец после смерти деда стал главой, он-то и решать будет.

– А при чём тут их дом и его глава? — продолжала недоумевать я, к чему клонит Казимир, — Он же свободный человек, не крепостной и не раб. Волен сам распоряжаться своей судьбой.

– Эх, девонька, — вздохнул банник Ведогор, — Ничего-то ты не понимаешь. Он же сын единственный, и помимо него у него еще трое девок-сестёр малолетних. Девки в возраст войдут, да замуж выскочат, а у Хворостовых хозяйство не малое, почитай одно из самых больших не селе после Колобовых.

Я нахмурилась, но со всем вниманием вперилась взглядом в нечисть.

– Мать у них хворая, руками и ногами мается, — посмотрел на меня Лукьян с сомнением во взгляде, а потом добавил, — Так вот на невестку и весь расчёт.