Настольная книга адвоката. Искусство защиты в суде

Спенс Джерри

Но иногда преимущество остается за нами: я видел, как судьи изо всех сил помогали самостоятельному истцу. А на слушаниях лицу, представляющему самого себя, могут простить то, чего никогда не простили бы опытному адвокату. Например, такой человек может с невинным видом сообщить не принимаемые судом факты или сделать неуместное замечание, которое не позволили бы адвокату с лицензией. Помню, как самостоятельный истец на судебном заседании встал и сказал: «Я бедный человек и не могу позволить себе нанимать дорогущих адвокатов, как это сделали они», — и указал на стол, где сидела защита. В другом случае защищающий себя обвиняемый в уголовном преступлении произнес: «Они предложили мне сделку в обмен на признание в убийстве, хотя знают, что

я никого не убивал. Обвинитель, — он показал на окружного прокурора, — даже признал, что я невиновен». Некоторые лучшие адвокаты могут бесплатно помочь советами, если поймут, что вы бедный и искренний человек и что ваше дело справедливое. Вам могут посочувствовать присяжные.

Изложенное выше предназначено для поддержки тех, кто приходит в зал суда без адвоката. Я глубоко уважаю адвокатский корпус в целом, особенно тех, кто представляет обычных граждан — часто почти без выгоды для себя. Система правосудия в том виде, в каком она существует, почти полностью поддерживается мелкими практикующими юристами, которые, несмотря на недостаточное образование и неравные шансы, работают на благо своих клиентов и иногда выигрывают.

Небольшие претензионные суды недостаточно популярны в этой стране, потому что широкая публика мало знакома с их процессуальными нормами. Нередко подведомственность претензионных судов поднимается до 5 или даже 10 тысяч долларов, поэтому обычные граждане могут прийти туда и подать иск корпорации или страховой компании, которые отказываются от справедливых выплат или пытаются обмануть при урегулировании споров. Разбирательство в этих судах осуществляется в упрощенном порядке, поэтому в них можно добиться правосудия в мелких делах.

Однако мелкие судебные дела могут быть принципиально важными. Страховые компании ненавидят претензионные суды, поэтому возбуждение дела против них вызывает немалое раздражение. Они очень не нравятся страховым компаниям, и нередко те уступают, лишь бы не доводить дело до суда. (Всегда встает вопрос цены. Нередко компаниям дешевле оплатить мелкие претензии, чем судиться.)

Но проблема остается: когда мы судимся с корпорацией, она ничему не учится, потому что не способна учиться, чувствовать или страдать. Если мы хотим подать в суд, чтобы отстоять справедливость, нужно судиться. Для корпорации справедливость, которой мы добиваемся, будет выражаться лишь в записи на каком-то непонятном счете, сделанной неизвестным служащим, находящимся, возможно, за тысячи миль от нас. Но эта наша справедливость, и она принадлежит нам.

Шансы на справедливость за пределами зала суда немного другие. Там служащий, выступающий перед менеджментом, или гражданин, представляющий свое дело перед городским советом, имеет такую же подготовку, как власть имущие. Тем не менее здесь тоже требуется обучение. Нельзя бежать марафон, не приведя себя в форму многодневными упорными тренировками.

Практика. Старый афоризм гласит, что критерием истины является практика. Адвокатами не рождаются — ими становятся. Мы совершенно правильно называем юриспруденцию юридической практикой, потому что, какими бы престижными ни были адвокатские школы, чему бы ни обучали там адвокатов, они становятся специалистами только в результате практики. Точно так же обстоят дела с хирургами.

По сей день после многих лет выступлений в суде я продолжаю практиковаться — иду в одиночестве по тропинке и пытаюсь изложить свое дело самым точным и ярким способом. Засыпая, слышу довод, который подсказывает внутренний голос, а просыпаясь, составляю более выразительную речь. Я беспрестанно проговариваю выступления перед женой и друзьями, стараясь как можно лучше изложить дело, подобрать глаголы — особенно глаголы! — которые придадут истории силу и живость. Я не говорю: «Он позвонил в Службу спасения». Я говорю: «Он бросился к телефону, сорвал трубку и молниеносно набрал номер Службы спасения».

С помощью каких визуальных средств можно проиллюстрировать свое дело? В нашем распоряжении много технических устройств. Но часто такими же эффективными средствами служат простые лекционные плакаты или листы бумаги, на которых можно набросать картинку или записать важные слова.

Какие имеются прецеденты? Какие статистические данные? Какие обследования? Кто еще имел дело с подобной проблемой и как ее решал? Какие эксперты упоминали о похожем деле?

Интернет лишает нас оправданий, если мы появляемся перед власть имущими не вооруженными фактами, исследованиями и статистикой, поддерживающими наше дело.

Я не сомневаюсь в прямой взаимосвязи количества часов, которые я посвящаю подготовке к делу, и полученным результатом. Готовиться для меня — это образ жизни. Я редко хожу без записной книжки, куда заношу все свои идеи. Иногда друг, жена или ребенок — особенно ребенок! — говорят что-то искренне и аргументированно, и я записываю эти слова. На моей прикроватной тумбочке тоже лежит записная книжка. Часто мысли приходят, когда засыпаешь, — в «гипнотическом состоянии», как любят говорить психологи, — или понимание врывается, как лучи восходящего солнца, в момент пробуждения. А также в душе — о, этот душ! Нередко ум начинает работать, вода омывает тело — возможно, это напоминание об эмбриональной жидкости, в которой пребывают покой и первозданная мудрость.

Можно ли использовать заметки? Я уже говорил об использовании заметок. На каждый час, который я провожу в суде, у меня уходит десять часов подготовки. Я записываю каждое слово, которое собираюсь произнести на заседании, записываю показания свидетелей — вопрос за вопросом, а также все доводы защиты. Это делается не для того, чтобы записи прочитали присяжные: программируется компьютер ума. В судебном заседании, как на войне, нам постоянно угрожают. У обвинения одна забота: победить нас. Многие видят свою работу в том, чтобы прервать изложение наших доводов или показаний свидетелей, разорвать на части представление дела, чтобы оно не имело смысла для присяжных. Такой прокурор стреляет пулеметными очередями возражений и постоянно просит судью прервать показания свидетелей. Судьи также часто присоединяются к схватке, нагромождая горы постановлений и предупреждений, поэтому если мы на мгновение запутываемся, то всегда можем свериться с записями.

Я редко прибегаю к заметкам в зале суда. Они отвлекают и могут создать впечатление, что я не подготовлен. Когда выступает президент, он сверяется с установленным на трибуне телесуфлером, который медленно прокручивает тщательно подготовленную речь. Но впечатление такое, что он говорит от сердца, без заметок.

Я утверждаю, что лучше говорить от души, даже если случаются некоторые ошибки и заминки. Если мы читаем с листа, у нас работают глаза, мышление и голосовые связки, а та часть мозга, которая вмещает наши самые глубокие чувства, остается незадействованной. В лучшем случае мы напоминаем телеведущего, но ведь и он пользуется телесуфлером. Но если мы говорим от сердца, не пользуемся записями, работает другая часть мозга. И начинается волшебство.

Да, это страшно — стоять с пустыми руками, без заметок. Чувствуешь себя голым. Но стоит только начать, как в дело вступает творческая, подготовленная часть мозга, и мы с соответствующими эмоциями произносим то, на что его запрограммировали. Когда приближается кульминация, внутренний голос, с которым мы уже познакомились, подсказывает нужные действия, и в голосе начинают звучать волнение и сила. Создаются новые образы, на ум приходят метафоры и сравнения. По мере того как мы приближаемся к концу речи, тот же внутренний голос, который внимательно слушал и волшебным образом направлял нас, говорит, что только что сказанные слова могли бы стать прекрасной завершающей нотой. Или вдруг ниоткуда возникают фразы, громом или драматическим шепотом отзывающиеся в умах аудитории, и мы понимаем, что закончили свое выступление безукоризненно.