Настольная книга по теологии. Библейский комментарий АСД Том 12
Шрифт:
2. Средние века
После пятого века Восток и Запад пришли к разным точкам зрения о присутствии Христа в Вечере Господней. На Западе Августин (354–430 гг.) говорил, что таинство — это видимое свидетельство чего–то невидимого (см. De Cathechizandis Rudibus, 26.50). Кроме того, он указывал, что потребность в нем следует воспринимать духовно, с верой, чтобы оно было действенным: «питает не то, что видимо, а то, во что веруют» (Проповедь, 112.5; ср. с Рассуждения на Евангелие от Иоанна, 25.12; 26.18). На
Эта полемика по поводу телесного присутствия Христа в хлебе и вине продолжалась веками. В 1050 году Веренгар Турский учил, что дары фактически не меняются, но символически представляют Тело и Кровь Христа; они духовно питают душу, потому что принимаются с верой. За это учение он был обвинен в ереси и был вынужден принять заявление Папы Николая II о том, что после освящения хлеб и вино становятся истинным Телом и Кровью Христа. Когда впоследствии он вернулся к своей первоначальной позиции, его снова осудили и заставили согласиться с тем, что дары «претерпевают сущностное изменение, превращаясь в „реальную плоть Христа"» (3, с. 70, 71).
В начале двенадцатого века появилось слово «пресуществление», вызывавшее много споров. Согласно этому понятию, сама суть даров претерпевала чудотворное преобразование. Хлеб и вино фактически становились Телом и Кровью Христа, независимо от их внешнего вида. Четвертый Латеранский Собор в 1215 году постановил: «Его Тело и Кровь на самом деле содержатся в Таинстве, возлагаемом на алтарь в образе хлеба и вина; при этом хлеб пресуществляется в Тело, а вино — в Кровь силой Божьей» (постановление, 1; 20, с. 58). Фома Аквинский (1225–1274) утверждал, что после освящения не остается больше хлеба и вина; их место занимает Тело Христа, которого не было там до освящения. Силой Божьей все вещество хлеба преображается в целостную субстанцию Тела Христова, и это преображение «правильно называть пресуществлением» (Сумма теологии, За. 75. 2, 4).
Таким образом, пресуществление стало общепринятой точкой зрения Римско–католической церкви, официально сформулированной на Тридентском Соборе: «Данный священный Синод снова заявляет, что через освящение хлеба и вина происходит преображение «субстанции» хлеба в «субстанцию» Тела Христа, нашего Господа, а «субстанция» вина преображается в «субстанцию» Его Крови. Святая Католическая Церковь правильно называет это преображение пресуществлением» (тринадцатая сессия, глава 4).
3. Реформация
Взгляды реформаторов на Вечерю Господню развивались постепенно и никогда не были однородными. Они соглашались с тем, что священнодействия даруют благословения, когда принимаются человеком, который поддерживает личные взаимоотношения веры с Богом. Они полагали, что обряды действенны лишь в том случае, когда принимаются под руководством Святого Духа и в Его свободе. С другой стороны, они отрицали, что Месса есть жертва Богу, и отвергали учение о пресуществлении.
Мартин Лютер (1483–1546) подчеркивал, что Вечеря Господня — это «чистое Евангелие», дар от Бога и радостное общение с Христом в рамках братского общения Церкви. Он подчеркивал духовную основу этого священнодействия. В богословском отношении Лютер был последователем Августина, указывая на необходимость веры, но настаивая на том, что слова Иисуса «сие есть Тело Мое» нужно понимать буквально. Он также осуждал удерживание чаши от простых прихожан и осуждал употребление выражения «искупительная жертва» в отношении мессы.
Лютер возражал против учения о пресуществлении, склоняясь к идее одновременного присутствия двух «субстанций» на Вечере — сочетания Тела и Крови Христовой с хлебом и вином.
В Аугсбургском исповедании 1530 года Филипп Меланхтон утверждал, «что истинное Тело и Кровь Христа действительно присутствуют в Вечере нашего Господа под видом хлеба и вина» (статья 10; 20, с. 71). В статье 24 говорится, что «святое таинство не есть совершение жертвы за грех — ибо эта жертва уже была принесена — но чтобы пробудить веру и успокоить нашу совесть» (там же, с. 85).
С другой стороны, Ульрих Цвингли (1484–1531) настаивал на том, что слова «сие есть Тело Мое» следует истолковывать фразой «это обозначает Мое Тело». Трудно определить, что именно он имел при этом в виду. Хотя в его сочинениях есть слова, в которых Вечеря Господня считается печатью или залогом того, что Бог делает для верующего, Цвингли настаивал на отождествлении принимаемого хлеба и вина с верой во Христа и доверчивым упованием на Его смерть. Дары были знаками или символами, образно передающими духовные истины или благословения.
Жан Кальвин (1509–1564), третья великая фигура Реформации, опровергал идею о том, что хлеб становился Телом Христовым. Не мог он вполне согласиться и с Лютером, утверждавшим, что Тело Христа присутствует в Евхаристии. Его также не удовлетворяла точка зрения Цвингли, согласно которой хлеб и вино — всего лишь знаки. В его книге «Наставление в христианской вере» есть глава, в которой Кальвин, споря со своими оппонентами, подчеркивает динамичный и радостный аспект Вечери Господней: «она позволяет предвкушать вечную жизнь и является залогом воскресения тела» (4.17). Хлеб и вино также означают единение с Христом через действие Его Духа. Христос пребывает на небесах и пока не сходит на землю лично к Своим верным; но, принимая символы, верующие возносятся к Нему. Все это есть тайна, признавал Кальвин.
Во времена Реформации все еще использовалось слово «освящение», а также форма даров — облатки и белое вино. Поскольку трудно было изменить многовековую традицию и привычку, существовавшая практика евхаристии во многих отношениях приспосабливалась к новому пониманию этого таинства.
Официальная позиция англиканской Церкви выражена в тридцати девяти статьях (пересмотренных в 1571 году). Пресуществление «противно ясным словам Писания; Тело Христово отдается, принимается и вкушается во время Вечери, но лишь небесным и духовным способом», верой (20, с. 276). Таинству не следует поклоняться; оно является «таинством нашего искупления посредством смерти Христа» (там же).