Настоящая фантастика - 2009
Шрифт:
…Мы долго сидели друг напротив друга. Все уже ушли, а мы всё разговаривали. Сначала — о работе, потом… Потом — о нас. В тот момент я был женат, но моя семейная жизнь существовала только на бумаге. У Татьяны давно был другой мужчина, она собиралась подать на развод. А Ритка… Она как будто разбудила меня. Я даже подумывал, не размотала ли она мою эссенциальную паутину, так мне было хорошо. Легко и свободно жить. Вы знаете, что это такое — жить легко и свободно? Значит, ваш лабиринт не затемнён. А вот я раньше не знал…
Я проводил её далеко
Девчонки шушукались за спиной. Даже клиенты (им-то кто сказал? да и какое им дело?) часами просиживая в коридоре перед кабинетом, осуждали «современную мораль». Одна Катя питала к ней прежнюю искреннюю дружбу. Эх, Катя-Катя!..
Ольга — заведующая сектором магов первого звена, где Рита трудится — цеплялась к ней, словно специально выискивая повод.
Так и вижу эту картину. Вызвала Риту, смотрит холодно. Черты у неё тонкие, резковатые, хоть и красивые. Нос с горбинкой, губы под перламутровой помадой кажутся бледными. Да ещё волосы чёрные, при голубых-то глазах. Демоническая внешность…
Смотрит на Риту и говорит: «Где ваши отчёты, Маргарита Сергеевна»? А Ритке в последнее время не до отчётов было, народ валом валил. И не только её районы, из других тоже приходили — не откажешь ведь! Не откажешь…
Какие тут отчёты! Очухаться бы до утра.
Странная всё-таки вещь — эссенциалия. Первый магистр, мир его праху, задумал её как избавление от бед. Здесь должно быть светло и тепло. И хорошо. Ведь мы другим помогаем, значит, и себе помочь могли бы. А на деле — всё не так. Холод и тьма. И дрязги. Зависть. Злость. Предательство.
…В некоторых случаях нам помогать запрещено. Их немного.
Если возраст клиента превышает восемьдесят лет. Да-да, восемьдесят!
Потому что к этому сроку, как ни крути, эссенциальные линии теряют эластичность, становятся тонкими, ломкими, и распутать их свалявшиеся хитросплетения сложно. Раньше пытались, но даже у самых умелых и опытных корректоров нет-нет, да и порвётся одна-другая нитка. А это ведет к беде. И для мага такое напряжение даром не проходит — можно силы лишиться. Но если клиенту семьдесят девять — мы обязаны его взять. Даже если видим, насколько его «паутина» ослаблена и истончена.
Не имеем мы права вмешиваться и при четвёртой — последней — стадии рака. Невозможно. Потому что эссенциальные нити уже порваны. Пришлось бы их выуживать по всему организму и заново в паутину сплетать. Ах, как это для человека тяжело! Он ведь не один месяц жил с разрушенным лабиринтом, а тут… А магу такую коррекцию совершить — всё равно, что родить его заново. Никакой энергии не хватит.
Ритка вот однажды заболела — перенапряглась. Пришлось две недели восстанавливаться. Тут на неё все окрысились: «Почему мы должны принимать её клиентов? У нас своих много».
Только это начало было. А дальше…
Приходит
Рита начинает анализ проводить. Сначала расспросила обо всём. Дед на боли какие-то жалуется, внизу живота. Рита просит его лечь на кушетку — надо выяснить: откуда боль? Дети обижают? Пенсия маленькая? Или тоска какая? Закрыла Рита глаза, водит рукой.
Нам недавно аппарат привезли, замечательная вещь. На чувствительную панель управления маг кладёт правую руку, а левой — сканирование проводит. Одна рука воспринимает, другая — излучает. Датчик. И вся информация на экране в эссенциальный лабиринт преображается. Водит Рита рукой и без паутины чувствует, что у мужика — рак кишечника. Четвёртая стадия. А лет-то почти восемьдесят… Вмешиваться нельзя! Как заведующая могла направить его?!
Хуже всего, что позади — тяжёлый рабочий день, сил у Риты мало. Не поможет она деду, понимает, что не поможет. Но что сказать? «Иди — умирай»?!
«Может, хоть причину найду?» — думает Рита. Ведь человек часто и сам справляется. Надо только объяснить ему — как.
Дед лежит, отдыхает, а Рита работает. Бегают по экрану разноцветные точки, вектора пересекаются. Временные, пространственные, личностные… Края паутины похожи на острые льдинки. А затемнение прямо по центру — будто разодранный кошкой клубок.
И сгустки энергии в него ухают, словно в воронку. Где же первопричина?
Нашла. Опять психология. Восемьдесят процентов всех наших бед.
— Иван Романович, я не смогу вам сразу помочь. Но вы можете помочь себе сами. Помиритесь с дочкой, вы за что-то на неё очень обижены. И мне видится, что зря…
— Да я и сам чувствую, — срывающимся голосом произносит мужик, — что зря. Не виновата она, не может чаще приезжать, сама ведь нездорова… пятьдесят семь уже… Дети у неё, внуки, и все работают, учатся… Всех накорми, обогрей, утешь, в школу отведи…
Подбородок у деда дрожит, того и гляди, слёзы закапают.
— Вот видите, — шепчет Рита, — не расстраивайтесь. Вы бы прислали её ко мне, дочку. Или пусть по месту жительства в эссенциалию сходит. Везде ведь есть…
Мужик уходит. Рита, обессиленная, плетётся домой и сразу же засыпает. Отчёт она, естественно, не сделала, лишь последние данные в компьютере есть. Лучше б не было…
А утром — констатация у нас. Умер ночью дед. С дочкой помирился и на радостях пива решил хлебнуть. Лет десять не пил, а тут… Живот моментально схватило. Перитонит, а потом — всё. Прямо на операционном столе скончался. На вскрытии, конечно, рак четвёртой стадии подтвердили. Излечение и в более лёгких случаях не сразу наступает, даже если человек всё правильно сделал. А тут — «четвёрка», лет много и вмешательство запрещённое…