Настоящая фантастика – 2017 (сборник)
Шрифт:
Черно-белый теленок действительно был бестолковым и все норовил отбиться от стада. Но Генка подозревал, что Милка ходит за ними не из-за теленка, а от скуки и от любопытства. А что подозревал дед – никто не знал. Он только косил хитрым глазом и усмехался в седые усы.
Генка, слушая краем уха Милкин рассказ, дергал яркие зеленые травинки. Ему понравилось, что траву можно срывать и за это ничего не бывает. Что трава не заканчивается, ее еще много-много, сколько ни выдернешь, сколько коровы ни съедят – меньше как будто и не становится. Зеленые холмы с редкими деревцами раскидываются так далеко, что не видно конца, и запах над ними стоит свежий
– Тогда пошел Иван искать свою стрелу и пришел в болото. А там сидит лягушка-квакушка, держит стрелу в роте. И говорит Ивану человеческим голосом…
Вообще-то Генка часто слышал от родителей похожие истории: как айженилка кому-то нашла хорошую пару далеко-далеко, так что этому кому-то пришлось тащиться в другой город, чтобы «сочетать свою судьбу» или как-то так. Генка тогда не очень прислушивался к разговорам родителей, а теперь – к щебету Милки. Она вечно рассказывала какие-то ужасы и называла их словом «сказки», и смотрела на Генку так, словно он должен был что-то от этого понять. Но на сей раз почти понял, о чем говорит Милка, и бросился прояснять ситуацию.
– И почему айженилка отправила его к лягушке?
– Кто направил? – Милка нахмурила выгоревшие бровки.
– Ну, эта… как ты ее назвала…
– Стрела!
– Ну пусть стрела. Почему она направила этого Ивана к лягушке? Она поломанная была?
– Кто поломанный?
– Да стрела эта! – начал сердиться Генка.
– Не поломанная она была, она нормальная была, ты дальше не дослушал! Это не лягушка никакая вовсе, а девица-красавица, которая просто превратилась в лягушку!
– А-а, – понимающе протянул Генка и успокоился. Как любой нормальный человек, он знал: если есть немодифицированную еду, то можно со временем превратиться в эту же еду. Девица-красавица наверняка объелась натуральных лягушачьих лапок, вот и случилось с ней то, что должно было. Так и Генка к концу месяца, наверное, станет картофелиной. Тогда родители будут знать, как отсылать ребенка в деревню.
Генка с укоризной покосился на деда, но тот сидел далеко, под пригорком, строгал что-то ножиком и поглядывал за стадом. Коровы лежали в густой траве, лениво жевали и гоняли хвостами мух. Телята тоже лежали или стояли поодаль, все кроме черно-белого, который по своему обыкновению отбился от стада и бродил поодаль. На детей дед не смотрел. Как будто ему и дела до них не было.
А Иван из Милкиной истории вел себя как совершенный дуралей: бегал вокруг родственников, выполнял их поручения, без конца говорил разговоры – и за все время ни разу не вызвал к жене моментальную помощь. Кажется, этого парня совершенно не волновало, что девица-красавица превратилась в лягушку.
– Но не послушал жену Иван-царевич, побежал домой и сжег лягушачью кожу! – вытаращив глаза, заявила Милка, и Генка снова удивился.
Как так – просто взял и не послушался? И никто не узнал? У Ивана что – не было умных часов с камерой, маячком и адеквалкой?
Тут Генка понял, что у него самого тоже нет сейчас часов, впервые за всю жизнь. И он, получается, тоже может не слушаться. И никто ничего не узнает.
Генка задумался. Он не представлял, к чему приводит непослушание и что из-за этого бывает. У всех людей из его мира с младенчества были часы с камерами, маячками и визжалками-адеквалками. Так что если детям и приходилось совершать нечто негодное – так лишь по незнанию или недомыслию, как с тем злосчастным теленком. А теперь, выходит, если Генка убежит в лес или сиганет в колодец, то никто не будет визжать на него и никто не накажет.
Так получается?
Мысль о вседозволенности испугала и заворожила его. Мало ли, к чему такое приводит. Вон Иван из Милкиной истории не послушался жену, кожу сжег и страшных дел натворил. А Генка вовсе не такой смелый и решительный, как этот Иван.
К тому же никто ему не запрещал теряться в лесу и сигать в колодец. Поняв это, Генка окончательно смешался. Ему вообще ничего здесь не запрещали. Просто он сам понимал, чего делать не надо.
А кто сказал, что он все понял правильно? Вон они какие странные тут, в деревне. Может, тут вообще все можно, а он… а он понятия не имеет, что с этой можностью делать!
– И стали они жить-поживать и добра наживать, – грустно закончила свою историю Милка, помолчала, тяжко вздохнула и добавила: – Не то что мои мама с папой.
– Они что, умерли? – испугался Генка. У Димона, его приятеля, умер папа, потому что мгновенная помощь оказалась недостаточно мгновенной, и Димон с тех пор был ужасно грустный.
– Не, – Милка замотала головой и принялась расправлять на коленках застиранное платьице. – Просто ругаются чего-то. Все ругаются и ругаются, и кричат друг на друга всякое. И так страшно и обидно, потому что они раньше не кричали, а теперь вот кричат, а бабушка говорит, что это на наш дом или порчу навели, или мы домового обидели, и теперь нужно порчу яйцом выливать, а домового задабривать, только мама с папой не слушаются и все кричат.
У Генки от таких дел все мысли в голове перемешались.
– Я не понял, почему они кричат, – признался он. – У вас что, изин-излучатель сломался?
– Порча у нас, – терпеливо повторила Милка.
– Излучатель испортился? – по-своему понял Генка.
– Да какой еще лучатель?
– Изин-излучатель, – Генка хотел все толково объяснить, но вдруг понял, что плохо представляет себе, как эта штука работает. Как и большинство других удобных штук, к которым он привык с детства. – Ну, он… он просто висит где-нибудь и издает такой неслышный звук. И звук этот действует прямо на мозг. А мозг от него становится спокойным, тогда люди друг друга не сердят и не орут. Понимаешь?
– Нет у нас никаких лучателей, у нас колдовство! Всамделишное, природосообразное! Если с домовым дружить, тогда в доме будет мир, и волосы не путаются, и вещи не теряются. А если домового обидеть, тогда плохо будет! А бабушка говорит, что наш домовой старый очень и свар… сварвавый или как-то так, и что к нему какой-то подход искать надо. А мама с папой подход не ищут, а только кричат друг на друга.
– Так у вас тоже есть домовой, – это было самое важное, что уяснил Генка.
– У всех есть домовой, – сердито ответила девочка. – Ты что, с чердака свалился? Домовой живет в тайной норке и следит за домом, и если хозяева ведут себя хорошо, то он им тоже хорошо делает, а если ведут себя плохо, то домовой им пакостит. Как полевики в полях, лешие в лесах…
– Так они вроде операторов, – сообразил Генка. – Значит, это домовой отключил вам изин-излучатель? А вы ему напишите или позвоните… ай, ну то есть сходите к нему и скажите, что нужно все починить. Он вам штраф выпишет, да?
– Что? – Милка смотрела на Генку испуганно. – Какой еще штраф? К домовому нельзя ходить, он прячется от людей, а показывается редко-редко, только тому, кого сам выберет!
– Что это за оператор такой, который прячется? Он не прятаться должен, а отчеты давать, где, чего и как! – возмутился Генка и тут же, захлестнутый негодованием, решил остаться на ночь в кухне и дождаться там топотливого домового.