Настоящая любовь

Бэлоу Мэри

– Пора остановиться, – сказала Сирис. – Все это нужно прекратить, Марджед. Иначе кого-нибудь обязательно поймают.

– Я не верю, что все прекратится, – ответила Марджед. – Как раз этого мы и хотели, Сирис, – привлечь внимание. Не было бы никакого смысла в том, что мы сделали, если бы никто не заметил нас. Мы хотим, чтобы правительство заметило нас. Мы хотим, чтобы они задавали вопросы, чтобы выяснили, что здесь происходит. Мы хотим, чтобы заставы снесли и никогда больше не возводили, мы хотим, чтобы правительство знало: заставы

только одна из многочисленных наших бед.

Сирис закрыла лицо руками, и Марджед услышала, как она прерывисто вздохнула.

– По крайней мере на этот раз дома обходит не граф Уиверн, – заметила Марджед. – Его, наверное, отпугнул тот прием, который он получил в понедельник.

Но ей все равно не удавалось как следует разозлиться на Герейнта. Да и новость Сирис тоже не очень ее взволновала. Она была слишком погружена в собственные проблемы. Марджед сознавала, что поступает эгоистично. Сейчас самым важным для нее должно было быть их общее дело, но единственное, о чем она могла думать после позавчерашней ночи, – это то, что она ему не нужна.

На душе у нее два дня была такая тяжесть, что она с трудом передвигала ноги.

Если окажется, что она ждет ребенка, он не оставит ее в позоре. Она может связаться с ним через Аледа. Наверное, он имел в виду, что женится на ней, если она забеременеет. Только по этой причине. Ни по какой другой.

«Такая ситуация только все осложнит, Марджед. Ты не будешь счастлива».

Она столько раз повторяла мысленно эти слова, что у нее от них стала кружиться голова. Хорошо, что хоть она сказала ему – и совершенно искренне, – что не собирается предъявлять к нему никаких претензий только оттого, что переспала с ним.

Она переспала с ним! С незнакомцем. Марджед едва могла поверить, что совершила такое, и при этом почти не чувствовала стыда или угрызений совести. Ей казалось, что она правильно поступила. Они были как единое целое. Такое чувство не посещало ее ни разу. Хотя это, конечно, смешно. Она даже не знает его имени. Она не знает, как он выглядит, где живет, чем занимается. Она вообще о нем ничего не знает, если не считать того, что известно о Ребекке. Но он не Ребекка. Она не знает, кто он.

И все же она любила его. Какая глупая мысль. Наверное, решила она, это подсознательная защита от осознания греха.

Тогда поступок кажется не таким страшным, если можно уговорить себя, что она любит человека, с которым согрешила.

Она любила его.

«Такая ситуация только все осложнит, Марджед».

Он не любит ее.

Тем не менее он был честным человеком. Прежде чем помочь спуститься с лошади, он дал ей возможность выбора. И был готов принять ответственность за все последствия их глупого шага.

– Марджед, – окликнула ее Сирис, – у тебя усталый вид. Ты хотя бы перестанешь ходить со всеми? Ты уже настояла на своем. Доказала всем и каждому, что такая же храбрая, как любой мужчина, и готова отстаивать то, во что веришь. Но тебе нужно заботиться о маме и бабушке Юрвина. Не ходи больше.

– У каждого есть кто-то, о ком нужно заботиться, Сирис, – ответила Марджед. Ей самой больше не хотелось примыкать к бунтарям. Лучше не портить воспоминание, не испытывать боли оттого, что тобой пренебрегают. Но, как она сказала Ребекке, она отправлялась в поход по другим причинам. Более важным причинам. – Я пойду.

Разговор зашел в тупик, но, прежде чем кто-нибудь из них сказал хоть слово, раздался стук в дверь. Дом был не заперт, поэтому Марджед лишь выглянула в коридор и увидела, что пришел Алед.

– Заходи, Алед, – позвала она кузнеца. – Мы с Сирис здесь, в хлеву. – Она бы предпочла, чтобы те двое не встречались ради их же блага, но отступать было некуда.

– Привет, Марджед, – сказал Алед, входя в хлев уверенной походкой, с которой так не вязался настороженный взгляд. Он кивнул в сторону Сирис. – Сирис.

Сирис поспешно отступила в глубь стойла.

– Привет, Алед, – сказала она, стараясь не смотреть на него.

– Мне нужно с тобой поговорить, Марджед, – сказал он. Сирис собралась уходить, плотнее закутавшись в шаль.

– Мне пора, Марджед, – сказала она. – Нужно помочь маме со стиркой.

Но Марджед жестом остановила ее. Устыдившись, вспомнила, как несколько дней назад предположила, будто Сирис может нечаянно проговориться мистеру Харли.

– Погоди, Сирис, – сказала она и взглянула на Аледа. – Ты можешь говорить в присутствии Сирис. Она моя подруга.

Сирис замерла на месте, а кузнец после секундного замешательства кивнул.

– Ты что-нибудь слышала о сундуках Ребекки? – обратился он к Марджед.

Она нахмурилась и покачала головой. Ее сердце дрогнуло от одного этого имени.

– Существует фонд, – пояснил Алед, – чтобы помогать нуждающимся. Часть денег идет сторожам, которые теряют свои дома и заработок, часть – другим людям.

Превосходная идея. «Интересно, – подумала Марджед, – кто это придумал и кто дает деньги». Алед прокашлялся.

– Ребекка приказал мне зайти к тебе, – сказал он. – Тебе нужен работник на ферме, тем более что скоро сев.

Она с недоумением уставилась на него.

– А Уолдо Парри нужна работа, – сказал он. – Его жена ждет еще одного малыша. Наверное, ты знаешь.

Она молча кивнула, не сводя взгляда с его лица.

– Я должен просить тебя принять эти деньги, чтобы ты могла заплатить ему за работу на ферме, – сказал он, похлопав себя по карману. Вид у него при этом был чрезвычайно смущенный. – Мы все знаем, что ты горда, Марджед, и способна управлять этой фермой не хуже любого мужчины. Но тебе не помешает помощь. А Уолдо окажется в работном доме, если не найдет работу этой весной. Ты же знаешь, что творится в работных домах. Его разлучат с женой, а ее разлучат с детьми. И все они будут голодать. Сделай это, девочка. Ради них. Ладно?