Настоящая Спарта. Без домыслов и наветов.
Шрифт:
В 7–6 вв. до н. э. в Спарте и во всей Греции наблюдается стремительный культурный подъем, оставляющий «гомеровский период» далеко позади. И снова загадка. Если вазопись и архитектора испытывают подъем, то резьба по кости и скульптура остаются архаическими. Как будто автохтонные жители упорно придерживаются своих стандартов. Удивительно, но после 6 в. резьба по кости в Спарте вообще исчезает из археологических находок, а скульптура отражается преимущественно в бронзе. Хотя керамические и каменные изваяния могли быть распространены не менее, в силу их традиционности и более доступной технологии. Но затем уровень бронзовых изделий также резко снижается, возвращаясь к стандартам ранней архаики.
Казалось бы, все это – обоснование культурного упадка.
В 6 в. до н. э. по свидетельству Павсания были построены самые известные архитектурные памятники Спарты – храм «Афины Меднодомной», портик Скиада близ агоры, «трон Аполлона» в Амиклах. Когда Спарта и весь Греческий мир пали в жестоких междоусобицах и оказался подчиненным Риму, Афины еще остались культурным центром. Спарта превратилась в глухую провинцию, которой богатство было уже не по карману. Здесь сохранилась лишь местная экзотика, имитирующая прежние спартанские обычаи. Духовная архитектура для истории оказывается более хрупкой, чем каменная. Ну а богатства Греции стали услаждать Рим.
Растаскиванием наследия Спарты можно объяснить и тот факт, что лучшие лаконские росписи по керамике и лучшие произведения из бронзы найдены не на территории Лаконии. Традиционно это объясняют тем, что вазопись и бронзовое литье предназначались для экспорта. Но разве не могла Спарта обеднеть по причине вывоза из нее всего, что скупщики сочли заслуживающим внимания? Это не умаляет заслуг мастеров, творивших в Аттике. Как раз там не было никакой нужды в лаконских бронзах и киликах. Потому они там и не появились. Зато появились в других местах, где и обнаружены были в нашу эпоху археологами. В самой же Спарте остались в основном более примитивные и архаичные изделия. Нечто подобное произошло и с Афинами, которые продали все свои ценности, пытаясь добиться военной победы и строить новые корабли – взамен потопленных врагом. Все золото Парфенона было отдано ради победы, которая все же не досталась афинянам.
Откуда взялось утверждение, что в Спарте прекратилась резьба по кости? Всего лишь из того, что в раскопанном святилище Артемиды Орфии в более поздних слоях этот вид изделий полностью отсутствует. Но почему же вывод делается в отношении Спарты целиком? Если завтра будет раскопано другое святилище, то выводы, возможно, придется пересмотреть. А пока имеет право на жизнь альтернативная гипотеза: о смене принадлежности храма или статуса приношений. Скажем, первоначально храм мог быть невзрачными руинами микенского периода, куда местные жители приносили те предметы, которые было принято жертвовать богине – резные изделия из кости. Позднее храм был взят под патронаж семьями гоплитов. И они предпочли другие приношения – небольшие свинцовые отливки, изображающие преимущественно богиню или воина со щитом. Уменьшение приношений было связано с вступлением Спарты в беспрерывные войны, начиная с 5 в. до н. э.
Еще одна версия, которую стоит рассмотреть, связана с функцией денег, которую в товарном обмене сначала выполняли достаточно простые костяные изделия. Потом они были заменены унифицированными свинцовыми отливками, которые были проще в изготовлении. Такая смена целесообразна, ибо избавила от необходимости ввозить в Спарту слоновую кость, из которой изготовлялись костяные «деньги». Кроме того, свинцовые отливки унифицируются формой. В святилище Артемиды Орфии их найдено более сотни тысяч. Эти отливки своей многочисленностью и малым числом вариаций фигурок очень подходят на роль денег.
Костяные изделия, обнаруженные в святилище, говорят о том, что в 7 в. до н. э. в общине, жертвовавшей в храм, преобладали изделия ориентализирующего стиля – попытки подражания
Примером дорисовывания сюжета по своему произволу могут служить плакетки из слоновой кости. Фигуры всадников на них явно вставные, а лошади перерисованы с образцов. Конские пропорции выглядят вполне приемлемо, а всадник втиснут в пространство плакетки. Ему явно не хватает места.
Примитивные изображение всадников на спартанских костяных плакетках.
Привнесенная фигура воина – от местного колорита, фигура лошади – от заимствованных или ранее освоенных образцов. Здесь мы видим воинскую доминанту, которой пытались дополнить некий прежний стандарт предметов искусства. Лошадь без воина уже не устраивала спартанских резчиков по кости.
Второй метод составного формирования изображения – совмещение деталей двух фигур. «Дедалическое лицо» (мрачный архаический анфас, изготовленный древним мастером, который мог быть учеником легендарного Дедала) и пристроенная к нему фигура грифона или сфинкса – относятся к разным культурным стандартам.
Изображения коня и сфинкса с вычурно удлиненными ногами на этрусских фресках (7 в до н. э.). Всадник не верхнем рисунке столь же неудобно устроился на крупе коня, как и на спартанских изображениях. Крыло сфинкса на нижнем рисунке демонстрирует архаическую форму – явно заимствованную из восточных источников.
Очевидно, что центральным в изображении сфинкса с женским лицом является заимствованный «дедалический» образ так называемой Артемиды Орфии. Он размещается по центральной оси изображения, а к нему достраивается фигура сфинкса, заимствованная из восточных сюжетов. Соединение двух изображений требует придать шее сфинкса странную форму натужной вывернутости, чтобы заменить его профиль лицом в анфас.
Дедалические образы на спартанских плакетках. Сфинксы с причудливо вывернутыми шеями.
Слева для примера приведено «классическое» изображение «дедалической» фигуры. Справа снова мы видим осевое расположение головы в профиль, вполне возможно, заменяющей анфас сфинкса. Неискушенность мастера заставила его оставить сфинкса лысым – волосы и корону негде было разместить, голова химеры уперлась в край плакетки.
Сфинксы классического типа.
Для сравнения представим изображение монументального сфинкса из Аттики, относящееся к середине 6 в. до н. э., на котором разворот головы в анфас решен вполне органично. Также органично выглядит коринфский сфинкс того же периода. Здесь же можно заметить, что форма крыльев повторена как на множестве прочих изображений, включая бронзовые миниатюры. А у изготовителя плакетки явно не хватило места: крылья сфинкса пришлось сузить, превратив их в рудиментарный отросток и доведя образ до карикатурного.