Настоящее христианство
Шрифт:
Разумеется, мы никогда не поймем всего, что есть в Псалтири. Конечно, для нас останутся загадки и проблемы. Некоторые церкви, некоторые общины и некоторые христиане найдут там такие места, которые они не в силах произносить с чистой совестью, в частности, те строки, которые наполнены горькими проклятиями в адрес врагов. Здесь приходится принимать решения на каждом шагу. Но ни одно христианское собрание не должно отказываться от постоянного и вдумчивого использования Псалтири. Великая трагедия современного богослужения состоит в том, что здесь мы имеем зияющую пустоту. И это вызов для нового поколения создателей и исполнителей музыки. Это также вызов
Таким образом, Библия — это одно из главных блюд в меню христианского поклонения, а не просто основа христианского вероучения. Однако одна знаменитая история в Писании со всей ясностью говорит о том, что даже Писание не стоит здесь в самом центре. Когда воскресший Иисус встретился с двумя учениками на дороге в Эммаус, их сердца загорелись в тот момент, когда он разъяснял им Библию. Но их глаза открылись, так что они узнали Иисуса, тогда, когда он преломлял хлеб.
Трапеза Господня, Причастие, Евхаристия, Месса — эти слова звучат для нас как детские стишки «царь, царевич, король, королевич, сапожник, портной». Прежде всего, следует сказать, что названия здесь совершенно не важны. Да, в прежние времена этот вопрос был поводом для великих богословских, культурных и политических сражений: как понимать слова и действия во время службы с преломлением хлеба (если использовать нейтральное название) и к какой категории отнести саму службу. Это время прошло. Большинство христианских церквей на протяжении последних нескольких десятилетий стихийно сблизились в понимании того, что происходит во время главной христианской службы, что она значит и как в ней лучше участвовать. Хотя некоторые проблемы с пониманием еще остаются. Я надеюсь, что в этой главе мы сделаем шаги к прояснению некоторых из них.
Прежде всего, я хочу сказать о трех важных вещах. Во–первых, мы преломляем хлеб и пьем из чаши, вспоминая историю жизни и смерти Иисуса, потому, что так повелел нам Иисус: «Делайте это в воспоминание обо Мне». Здесь все просто. Более того, мы можем понять, почему он это нам заповедал: потому что эти действия объясняют смысл его смерти лучше, чем что–либо иное. Это не теория: Иисус умер за наши грехи, чтобы нас спасти, а не за то, чтобы дать нам верные представления о чем–либо, хотя верные представления и важны.
Во–вторых, это не просто нечто вроде симпатической магии, чего опасались подозрительные протестанты. Это действие, подобно символическим действиям древних пророков, становится той точкой, где небо пересекается с землей. Павел говорит: «Всякий раз, как вы едите этот хлеб и пьёте чашу, — вы смерть Господа возвещаете, пока Он не придет» (1 Кор 11:26). Павел не говорит, что это удобный момент для произнесения проповеди. Подобно рукопожатию или поцелую, здесь само действие что–то сообщает.
И потому, в–третьих, преломление хлеба — это не просто повод вспомнить о том, что случилось в глубоком прошлом (иногда подозрительные католики приписывают такое понимание протестантам). Когда мы преломляем хлеб и пьем вино, мы присоединяемся к ученикам Иисуса в горнице на Тайной вечере. Мы соединяемся и с самим Иисусом, молящимся в Гефсиманском саду или
Но не только прошлое входит здесь в настоящее. Преломление хлеба — это один из тех моментов, когда тонкая перегородка, отделяющая небо от земли, становится проницаемой, а потому именно здесь Божье будущее врывается в настоящее. Как дети Израиля, все еще блуждающие по пустыне, могли отведать плодов Обетованной земли, которые принесли шпионы после своей секретной экспедиции, так и мы, преломляя хлеб, можем ощутить вкус Божьего нового творения — того нового творения, прототипом и родоначальником которого стал сам Иисус.
Отчасти этим объясняются его слова: «Это есть тело Мое» и «Это есть кровь Моя». Чтобы это понять, нам не нужны сложные метафизические теории с длинными латинскими терминами. Иисус — реальный и живой Иисус, который пребывает на небесах и господствует над землей, Иисус, который внес Божье будущее в настоящее, — этот Иисус хочет не просто влиять на нас, но избавить нас; не просто дать нам знания, но исцелить нас; не просто дать нам темы для размышления, но дать нам пищу, напитать нас самим собой. Вот в чем значение этой трапезы.
Величайшая проблема протестантских церквей в отношении этой трапезы заключается в идее, что это «доброе дело», которое люди «исполняют», чтобы снискать благорасположение Бога. Некоторые протестанты до сих пор относятся таким образом к любому «делу» в церкви, хотя, если мы не сидим молча и неподвижно, мы неизбежно «делаем» что–нибудь во время совместного поклонения. И даже если мы выберем молитву в молчании, как это делают квакеры, это все равно остается общим делом: люди собираются и хранят молчание. Разумеется, всегда существует опасность забыть о смысле общего действия, так что оно становится каким–то самодостаточным ритуалом. Вспомним опять о бокалах и пластиковых стаканчиках: в некоторых церквах хранятся самые лучшие (если можно так выразиться) бокалы для вина из тех, что они могли себе позволить приобрести, но никого уже не заботит качество вина. А одновременно есть церкви, которые так гордятся тем, что отказались от бокалов и перешли на дешевые стаканчики, что в них также люди больше думают о внешних формах, чем о подлинном смысле происходящего.
Так что опасность здесь, как можно понять, заключается не в «католическом стиле» ритуала. Люди могут забыть о главном, когда слишком много думают о том, в какой момент и каким образом правильно сотворить крестное знамение, но то же самое происходит и тогда, когда они озабочены тем, чтобы все воздевали руки во время молитвы или чтобы никто не творил крестного знамения, не воздевал рук и не делал каких–то еще жестов. Однажды я столкнулся с таким явлением: в одной церкви прихожане отказались от хора с его одеяниями и органиста, которые казались им «слишком профессиональными», а вместо этого задействовали полдюжины людей, которые во время службы нажимали на кнопки и перемещали движки, чтобы контролировать звук, освещение и изображение на экране. Все, что мы делаем во время службы, может стать ритуалом, обладающим самостоятельной ценностью. А одновременно, все, что делается во время службы, может стать чистым актом благодарности и радостным ответом на дар благодати.