Настоящее напряженное
Шрифт:
– Я в этом сильно сомневаюсь. И потом, машину надо еще доставить сюда.
– Я пробовала совсем чуть-чуть, – призналась она, – но в Лондоне наверняка не смогу.
Они посмотрели на Джинджера.
Он беспокойно дернул себя за бороду.
– Но я тоже! Я еще кое-как справляюсь на глухих проселках и тихих улицах! И я никогда не водил ничего, кроме Колесницы. И потом, мои права все равно остались в Фэллоу!
– Дерзайте, старина! – сказал Смедли. – Отсюда до Лондона всего пятьдесят миль, и А-два – самое прямое из этих чертовых шоссе. Уотлинг-стрит. Его еще эти чертовы римляне строили.
Джинджер хмуро посмотрел на Алису.
– Где
– В Ноттинг-Хилле.
– Я плохо знаю Лондон. Это на севере?
– На западе.
– Ох, да это на противоположном конце! – Старик отчаянно хмурился, но «нет» еще не сказал – пока.
Алиса барабанила пальцами по столу. В глазах ее загорелся знакомый огонек.
– Капитан Смедли, может быть, вы предложите кого-нибудь, кто обладал бы подходящей квалификацией и желанием помочь спасти моего кузена?
– Дюжину парней, мисс Прескотт. Все его одноклассники были бы в восторге от такой возможности.
– И где я их могу найти?
– Можно поспрашивать во Фландрии. Большая их часть там – кто еще дерется с этими чертовыми бошами, кто на кладбище. Те, которые вернулись на благословенную Родину, остались без ног. Поэтому, боюсь, они вам сейчас не помогут. Мне ужасно жаль.
– Черт с вами! – буркнул Джинджер. – Что за машина?
– «Воксхолл», кажется, – ответила Алиса. – Такой жутко здоровый черный ящик на четырех колесах. Зато в нем не промокнешь.
– У него хоть фары электрические?
Алиса прикусила губу – жест этот ее совсем не красил. Он напоминал о сене.
– Точно не помню. Я никогда не ездила на ней в темноте.
– Закрываемся на перерыв, джентльмены, – окликнул их трактирщик.
– Нам надо идти, – сказал Смедли.
Джонс не тронулся с места.
– Вы уверены в том, что владелец не будет против одолжить нам машину?
– Ему все равно, – твердо заявила она. – У меня есть ключи от гаража.
– А что он скажет, если я на Стрэнде столкнусь с такси?
– Я уверена – машина застрахована. – Ее лицо оставалось непроницаемым, но дальнейшие вопросы явно были бы нежелательны.
Джинджер с ожесточением протирал пенсне.
– Значит, завтра ночью?
Нет, старик явно не робкого десятка и действительно любит своих питомцев. Интересно, как отреагируют в Фэллоу, если одного из их старших педагогов поймают за рулем угнанного автомобиля, да еще с беглым шпионом в придачу?
– Молодчага, – сказал Смедли. – Только не завтра. Сегодня! Нам надо опередить Стрингера и его братию.
– Сегодня? – Джинджер вздрогнул.
– Переходим к плану номер три! Я попробовал намекнуть Экзетеру, что дело не терпит до пятницы. Даже если он и не понял моих намеков, то сразу же все сообразит, услышав пожарную сирену. Я захвачу что-нибудь из одежды на случай, если ему придется бежать в одной пижаме. – Смедли счастливо вздохнул. – Ясное дело, я тоже бегу.
«Другие миры!»
9
Неожиданно началась спешка. Смедли вспомнил, что до следующего автобуса осталось всего ничего, так что всем троим пришлось бежать. Весь на нервах, он дождался с ними на остановке автобуса – старого, скрипучего двухэтажного монстра. Алиса и Джонс сумели даже найти свободные места, правда, далеко друг от друга, так что разговаривать по дороге они не могли.
Алисе досталось место рядом с болтливой дамой средних лет, всю дорогу делившейся – довольно громко – своей точкой зрения на немцев, на войну, цены, нехватку продуктов, необходимость экономии и
До сих пор ей приходилось встречаться с Джулианом Смедли раза четыре, причем каждый раз с перерывом в несколько лет. В Фэллоу он был одним из самых близких друзей Эдварда – точнее, не столько другом, сколько последователем. Вернее было бы сказать, что это Эдвард всегда был другом Смедли – Эдвард относился к тем людям, в подлинности дружбы которых не сомневаешься. Ее воспоминания о Смедли напоминали фотографии в альбоме. Тощий мальчишка на первой странице, потом прыщавый подросток, а теперь вот – на пятой странице – израненный герой. Он был застенчив и робок и при этом шаловлив и смышлен. Более того, как рассказал ей Джинджер по дороге в Стаффлз, Джулиан Смедли обладал кошачьим даром всегда приземляться на лапы. Когда пирог пускали по кругу, самый большой кусок, как правило, оказывался на его тарелке, и все же никто не был на него за это в обиде.
Возможно, теперь, в 1917 году, даже оторванную руку можно было считать большим куском пирога. Он был засыпан заживо разрывом снаряда, но его успели откопать. Теперь война для него окончена, а это тоже кое-что. Джинджер сказал – он заработал кучу наград, хотя Джулиан никогда не казался ей потенциальным героем. Ну зачем, зачем она ляпнула такую глупость об этом? Похороненный заживо!
Контуженный или нет, Джулиан Смедли очень быстро заразил и ее, и Джонса своим безумием. Она вполне может лишиться из-за этого работы, хотя с работой сейчас проблем не было. Она может даже попасть в тюрьму, хотя подобная перспектива казалась ей настолько маловероятной, что всерьез ее не страшила. И потом, опасность грозила не ей одной. Если все плохо кончится, полицию может заинтересовать, по какому такому праву она взяла автомобиль, принадлежащий сэру Д’Арси Деверсу. Скандал был бы куда опаснее.
Без пяти три автобус, пыхтя, остановился в Кентербери, и как раз через улицу от остановки находилось отделение Мидлендского банка. Махнув Джонсу, чтобы тот подождал ее, она перебежала улицу и успела получить деньги по чеку как раз перед закрытием. Наличные всегда пригодятся им.
После этого заговорщики смогли наконец переговорить. Они не спеша дошли до станции. Он выглядел усталым и расстроенным. До сих пор она только однажды встречалась с Джонсом, а теперь они двое оказались вдруг вовлеченными в противозаконное предприятие. Он казался совершенно обыкновенным, скучным школьным учителем – незыблемая скала, слегка сглаженная бесконечными волнами поколений юнцов. Судя по всему, до пенсии ему осталось совсем немного; возможно, не будь войны, он бы уже наслаждался покоем где-нибудь на природе. Не человек, а этакий плюшевый барсук. К таким игрушкам хорошо прижиматься щекой, но вот преступником она его себе не представляла.
– Мы что, оба сошли с ума, – спросила она, – или нас просто околдовали?
– Вас это тоже удивляет, правда? Мне кажется, это все из-за войны. Она снимает все наносное – слой за слоем.
– Наносное?
– Культурную оболочку. Иллюзии. Все, что мы так долго прятали. Мы смотрим на этих мальчиков, которые идут сражаться в ад неизвестно за что, и понимаем – они знают что-то такое, чего не знаем мы. Жизнь и молодость сейчас ценятся куда выше, чем три года назад. Множество других вещей сделались тривиальными или вовсе потеряли смысл.