Настоящее напряженное
Шрифт:
Мне сделалось плохо, и чем больше я об этом думал, тем хуже мне становилось.
– Я должен пойти и сдаться! – сказал я. Вообще-то я вовсе не собирался этого делать. Просто это было первое, что пришло мне в голову.
Кробидиркин, казалось, пришел в ужас.
– О нет! Это бессмысленно! Война неизбежна. Нет, я хочу просить тебя об услуге.
– Просите… господин! – Не забывайте, я был обязан ему жизнью. Он предоставил мне убежище, даже если я до тех пор и не понимал этого.
Он довольно кивнул. Местные боги, как правило, добиваются
– Скоро здесь появятся гонцы с требованием собирать войско. Я знаю, тебе захочется уйти. В конце концов это тебя не касается – или ты считал бы так, не пригласи я тебя сюда и не расскажи все. Джоалийцы потребуют, чтобы у каждого деревенского отряда был командир. Нагианцы – большие спорщики, но в военное время беспрекословно подчиняются приказам старшего. Во всяком случае, сейчас им придется подчиняться. Можно не сомневаться в том, кого выберет отряд Соналби.
Я не спорил – уж я-то знал, как действует на них моя харизма пришельца, как бы я ни старался скрыть ее.
– Но я новичок в военном деле, особенно в войнах такого рода.
– Да это и не важно. Джоалийские генералы приложат все силы и умение, чтобы пролилось как можно больше крови. И мне кажется, мои парни выбрали бы тебя, даже если бы ты не был пришельцем. – Это, конечно, была уже чистая лесть.
– Что вам от меня надо? – мрачно спросил я.
– Останься и возглавь их, Д’вард! С тобою во главе им не придется страдать так сильно. И гораздо больше их вернется на родину. Поверь мне, это так. Ты облегчишь страдания и уменьшишь число смертей. Мне страшно подумать, что будет с моим народом, если молодежь пойдет на эту войну без твоего руководства.
Что я мог ответить на это?
Сначала я упирался.
– Я надеялся найти Службу и попросить их помочь мне вернуться домой.
Он нахмурился и подергал себя за ус.
– Остерегайся Службы, Д’вард! Они предадут тебя – так предсказано.
Похоже, все, кроме меня, читали этот чертов «Филобийский Завет»! В конце концов я согласился возглавить воинство. Не так уж просто противиться богу, и потом кто, как не он, сохранил мое присутствие в Нагленде в тайне от Зэца. Возможно, он, делая это, сильно рисковал. И хотя он прямо не говорил мне об этом, я знал, что нахожусь в долгу перед ним.
– Ты почтил своим присутствием мой убогий шатер, – сказал он. – Я был бы рад поселить тебя здесь и проводить время в беседе. Мне стоило пригласить тебя раньше, но это небезопасно для нас обоих. Зэц относится ко мне с подозрением, а он гораздо сильнее нас всех.
Это было прощание. Мы встали. Он предложил подарить мне фотографию. Мне очень хотелось взять ее, но у меня не было карманов. Я с сожалением отказался, пообещав, что загляну к нему как-нибудь после войны. Он проводил меня до двери. Жрецы были заняты своим делом и не заметили, как я вернулся.
Это была моя третья встреча с богом. Он был настоящим отцом своему народу и произвел на меня самое яркое впечатление. И потом, он был одним из гуннов Аттилы! По наивности своей я считал, что это просто замечательно.
Собственно, почти все, что он рассказал мне, оказалось правдой. Позже я нашел подтверждение того, что в августе девяносто девятого отец переходил ненадолго в Соседство и посещал Нагленд. Снимок вполне мог быть именно тем, за что выдавал его Кробидиркин, хотя он запросто мог извлечь образы из моей памяти, равно как и из отцовской.
На самом-то деле пастырь занимался совсем другим – он участвовал в Большой Игре. Завербовав Освободителя на войну, он сделал очень хитрый ход – по крайней мере с его точки зрения.
14
Смедли вздрогнул и проснулся. На этот раз он действительно уснул. Машина снова чихала и дергалась. Выглянув в окошко, он увидел дома и темные витрины магазинов. Затемненные фонари отбрасывали маленькие лужицы света; время от времени мелькали другие машины или окна с неплотно задвинутыми шторами.
– Где мы?
– Гринвич, – ответила Алиса.
Лондон! Значит, они уже в безопасности!
Мотор захлебнулся, машина сбавила ход, потом снова поехала быстрее.
– Кто-нибудь имеет представление, как работает это адское внутреннее сгорание? – спросил Джинджер.
– Нет, – разом откликнулись Алиса и Экзетер.
– Немного, – сказал Смедли. – У нас есть с собой какие-нибудь инструменты?
– Нет, – ответил Джинджер.
– Может, просто бензин кончается?
– Нет.
Ну что ж, нет так нет. Все равно ничего не поделаешь.
Лондон никогда не спит, но в этот ранний утренний час пригороды были по меньшей мере сонными. Полисмены-регулировщики не стояли на перекрестках, но на всякий случай Джинджер старался ехать по правилам. Он вел машину очень медленно. Старина, должно быть, совсем вымотался.
Нога Смедли ныла. Отсутствующая рука – тоже. Возможно, со временем он выяснит, что это к дождю или к грозе, или еще к чему-нибудь.
Экзетер отказался рассказывать дальше, сославшись на то, что совсем охрип. Сам он хотел побольше узнать про войну, о том, что делает этот тип Лоуренс у себя в Палестине, о цеппелинах и горчичном газе, о том, что за союзники из итальянцев и японцев. Алиса принялась было рассказывать, но вскоре замолчала. Смедли не принимал участия в разговоре и задремал.
– Говорите же кто-нибудь! – окликнул их Джинджер. – А то я засну.
Смедли встряхнулся.
– Так чем ты занимался эти три последних года? Дрался на копьях?
Экзетер вздохнул:
– Ну, не совсем. Хотя немного пришлось. Я знал, что лет двадцать назад за пределами долины шла война. Поэтому, выйдя из храма Кробидиркина, я отправился переговорить со старшими в их клуб. Мы звали их белыми, так как Вайсет… Ладно, это не важно. В тот же вечер я привел двоих из них к нам в казарму и упросил рассказать про ту войну. Я сказал, что в храме мне было видение. Все решили, что это послание от Бога, – что вполне соответствовало истине.