Настоящее - Прошлое - ...
Шрифт:
Пытаясь найти логическое объяснение непонятному кровоизлиянию из носа и двум обморокам в один день, я поняла, что у меня ничего не выйдет. Против Феди с Томой я точно не выстою, как бы не старалась – они все равно уложат меня в клинику на обследование. Поэтому без излишних противоречий я согласилась на госпитализацию.
– Мы завтра, прям с утра, будем у тебя.
Тома с Федей смотрели на меня с сожалением в глазах. Федя держал меня за одну руку, а Тома за другую. Они сидели с обеих сторон на кровати утешали меня и поддерживали по очереди.
Тома пыталась шутить на больную для нее тему:
– Я уверена, что уже к концу недели ты будешь дома, и мы вновь начнем поиски моего идеального осеменителя.
– Я вам начну. Минимум через месяц, после выписки. – Федор не переставал обо мне заботиться. – Твой идеальный «осеменитель» подождет. А Саше действительно нужно будет полноценно отдохнуть.
– Ты считаешь, что помогая мне оценивать мужские достоинства и расслабляясь в ресторанах, она сильно напрягается? Я же не заставляю ее таскать мешки с цементом. Мы приятно проводим время, а еще и здоровье таким образом поддерживаем.
– Ты, можешь поддерживать что угодно, но Сашу месяц не будешь тягать за собой.
Я смотрела на этих двоих и понимала, вот они – мои самые родные и любящие. Каждый из них желает мне только добра. Каждый готов перегрызть горло другому, желая принести мне как можно больше пользы. Тома и Федор, два человека, которым на меня не наплевать. Они, спустя годы, разочарования, боль потерь, и многое другое, сумели сохранить ко мне самые теплые чувства. Как же сильно я их люблю.
– Ребята, давайте вы не будете делить шкуру не убитого медведя. Когда меня выпишут, тогда и будет известно стоит мне отлеживаться в кровати, набираясь сил, или лучше выходить в люди. В зависимости от того, как я себя буду чувствовать – будет понятен исход всего этого.
Они виновато смотрели на меня.
– А ведь правда, что это мы. Главное, чтобы ничего серьезного, а там разберемся, как моего любимого Шурупчика развеселить.
На том и порешили.
Тома с Федей еще немного времени провели рядом со мной и удалились, оставив меня на растерзание врачам.
Утро следующего дня у меня началось с мучительной головной боли, не вовремя начавшихся месячных и большого количества разнообразнейших анализов.
У меня брали кровь из пальца и вены, мочу, кал, мазки. Проверяли реакцию организма на различные аллергены. Засыпали бесконечными вопросами, но так и не смогли избавить меня от головной боли. К тому же я еще пару раз упала в обморок и кровотечение из носа вновь еле остановили.
Спустя неделю моя палата стала похожей на мою комнату. Практически все мои любимые вещи стали неотъемлемой частью интерьера. Ноутбук, десяток дисков с любимейшими комедиями и мелодрамами, плющевые игрушки, любимая чашка, косметичка и еще много различных мелочей. Все это наполняло палату по мере того, как врачи, разводя руками, не знали что со мной, соответственно моя выписка переносилась на неопределенное время.
Доктора не знали чем мне помочь, а мне с каждым днем, вопреки ожиданиям, становилось заметно хуже.
Я чувствовала, как силы покидают меня. Голова практически не прекращала болеть, порой мне даже казалось, что это нормально. Я стабильно теряла вес, хотя питалась достаточно хорошо. У меня болели все внутренности, и я это отчетливо чувствовала. Сердце не покидала тахикардия, но я старательно изображала из себя сильную женщину.
– Федь, иди на работу. От того, что ты здесь будешь сидеть днем и ночью, мне легче точно не станет. А вот если наш бизнес накроется большим медным тазом, будет прискорбно. – На самом деле мне хотелось видеть Федора каждую минуту, но я не могла так эгоистично поступить. – Возле меня всегда находится много докторов, да и Тамара тоже практически поселилась у меня, так что не волнуйся и ни о чем не переживай.
– Да что мне все эти доктора! Они до сих пор не определили, что с тобой происходит. Толку от того, что они находятся рядом с тобой? Они ведь и помочь не смогут, если вдруг… – он замялся. – Если вдруг тебе что-то понадобится. Мне спокойнее рядом с тобой.
– А мне нет, когда я вижу, как из-за меня ты гробишь свою жизнь. Мне невыносимо видеть эту жалость и страх в твоих глазах. Я не хочу привязывать тебя к своей кровати, хватит уже того, что я к ней прикована. Поверь, достаточно будет просто навестить меня несколько раз в день, а не сидеть у меня днями напролет.
Федя прилег рядом и, положив голову мне на грудь, обнял, на сколько это было возможно.
– Если бы ты только знала, как сильно я тебя люблю.
Я ничего не ответила, лениво перебирая непослушные волосы мужа.
* * * * *
Неделя, которую я изначально рассчитывала провести в больничной палате, переросла сначала в месяц, потом в два, а потом и в полгода. Полгода я путешествовала от врача к врачу, но чем дольше это продолжалось, тем безнадежнее я себя чувствовала.
Диагнозы, поставленные мне с появлением очередного симптома, молниеносно сменялись один на другой. Так, за полгода мне приписывали – рак крови, геппатит «С», рассеянный склероз, полиомиелит, волчанку, СПИД естественно, куда ж без него и еще десяток непонятных и неизвестных мне болезней.
Я чувствовала себя подопытным кроликом. Меня пичкали всеми возможными и невозможными препаратами, включая лабораторные разработки. Все руки были в гематомах от бесконечных уколов. На попу я давным-давно, боялась садиться из-за мучительной боли от уколов. Казалось, был исколот каждый сантиметр моего измученного тела. А многочисленные капельницы ставили при помощи катетера, ведь в в вену попасть было уже не возможно. Мои густые черные волосы посыпались и были сострижены под корень. Я превратилась в скелет. Картинка, которую я видела иногда в зеркале, невольно напоминало лицо мамы, которое я когда-то видела в морге. От былой меня, ничего не осталось.
Врачи старательно пытались разобраться в интереснейшем и загадочном, по их мнению, случае. Моя болезнь стала для них делом принципа. Вылечить – означало вырасти в собственных глазах, получить кучу наград и признание коллег, сумея спасти безнадежного пациента с неведанным заболеванием.
Докторам безумно хотелось меня вылечить, вот только мне жить уже не хотелось.
– Александра Валентиновна, вы что это надумали?
В дверном проеме моей палаты стоял возмущенный лечащий врач Павел Олегович.