Настоящие мужики детей не бросают
Шрифт:
— Нет! — ответил Саша. — Я тоже хочу в ресторан!
— Мы же вместе пойдем!
Они добрались домой уже в половине одиннадцатого, и Нина тотчас уложила сына спать. Тот даже не успел вспомнить о сказке: едва прилег, тут же заснул.
— В какой пойдем ресторан? В «Метрополь»? Мне бы хотелось пойти в какой-нибудь мексиканский или японский, попробовать всяких экзотических блюд!
— До одиннадцатого января ни один банк не работает, так что богачом ты станешь еще не скоро! — усмехнулась она.
— Но под чек я же могу у кого-то взять взаймы? — тут же нашелся Сан Саныч.
— Надо
Они пили чай с ликером на кухне.
— В чем же я солгал?
— Он еще спрашивает! Зачем ты представил меня Крессону как свою жену?!
— А разве это не так?
Нина снова смутилась.
— Мне кажется, не так, — неуверенно выговорила она.
— Тогда давай поженимся!
— Ты делаешь мне предложение?
Сан Саныч поднялся, посерьезнел лицом и чинно отдал поклон.
— Да, я делаю вам предложение, сударыня!
— Мне надо подумать, сударь.
— И когда вы дадите ответ?
— В Новый год! — задиристо ответила Нина. — Если, конечно, мы вместе будем его отмечать!
— А если я не попаду в вашу компанию?
Она развела руками.
— Но у меня есть надежда? — шепотом спросил он.
Нина на мгновение задумалась.
— Что-то отдаленное брезжит, но со всей определенностью еще сказать нельзя! — с хитрым прищуром выдала она.
Смирнов положил голову на руки и по-собачьи, сиротливо взглянул на Нину:
— Куплю на премию пистолет и застрелюсь!
10
Кравец беседовал с матерью Паши Власова. Ей было уже за сорок, но она молодилась, стриглась а-ля гаврош и выкрашивала, как рокерша, большие пряди в дымчатые и ярко-красные цвета. Они по-мальчишески крикливо торчали в разные стороны. На щеках розовели пятна, губы вымазаны фиолетовой помадой, а веки зелеными тенями. Для небольшого круглого личика с золотыми коронками во рту это было чересчур, и Кравец долго соображал, как себя вести со свидетельницей, не тронулась ли она слегка умом. Но с помощью косвенных вопросов он выяснил, что Власова работает парикмахером в местном салоне красоты «Лидия», и то, что она сделала с собой, один к одному взято из последнего журнала «Бьюти», только там советовали красить волосы в семь цветов, но Людмила Захаровна, как звали мать Паши, побоялась, что народ в округе не поймет, и окрасила лишь две пряди.
Она жила весьма неплохо. В туалете и в ванной красовалась итальянская сантехника, на кухне сиял белизной высоченный «Стинол», стояла большая плита «Дако», работал подвесной телевизор «Филипс».
Модница мамаша сообщила оперативнику, что ее сынок со времени своего отъезда в санаторий не звонил и не объявлялся, однако Людмилу Захаровну это не встревожило, как и внезапный отпуск сына под Новый год.
— Он у меня мальчик уже взрослый, мало ли с кем и куда захотел поехать на Новый год, уединиться от матери. Дело молодое, зачем мне вмешиваться в личную жизнь взрослого сына, которому давно пора жениться? Паша неплохо зарабатывает, так что имеет право немного и гульнуть себе на радость, — улыбаясь, кокетливо говорила она, не сводя
— Ну что вы, — смущаясь от ее страстных взглядов, отвечал старший лейтенант. — Вы конечно же имеете право доверять своему сыну…
Людмила Захаровна поднялась, достала из шкафа початую бутылку армянского коньяка, шоколадку, два бокала, соблазнительно посмотрела на оперативника.
— Но сейчас, по нашим данным, ему угрожает опасность, — добавил Кравец.
Власова удивленно вскинула брови, вручила коньяк гостю, чтобы тот им распорядился, и сыщику ничего не оставалось, как наполнить бокалы. Старлей решил, что алкоголь в небольших дозах даже полезен, ибо поможет ему завязать неформальные отношения с важной свидетельницей.
— И какая опасность угрожает моему ребенку?
— Мне сложно об этом рассказывать, ибо идет следствие и в его интересах не имею права посвящать вас в детали расследования. Однако обязан вас, как близкого родственника, проинформировать, что Паша попал в неприятную историю и его могут убить.
— Вы меня пугаете! — надув губки, нахмурилась Власова. — Я так не хочу!
— Я бы мог ему помочь, Людмила Захаровна! — проникновенно сказал Кравец.
Он сразу же просек, что парикмахерша знает, где находится сын, и, сам того не ожидая, положил ей руку на колено. Климов часто прибегал к таким методам, когда требовалось добыть важные сведения. «Ради дела можно иногда и пожертвовать собой, если ты укладываешь в постель не подозреваемую, а всего лишь источник информации», — любил повторять он.
— Чем помочь? — порозовев всем лицом и даже ушами, глубоко задышала хозяйка.
Оперативник легко скользнул вверх по ее бедру, но Власова неожиданно остановила его руку. Сыщик схватился за бутылку, откинулся на спинку стула.
— Так чем вы можете ему помочь?
— Я готов защитить Павла!
— Как?
— Я отправлю парня в такой санаторий, где ни одна собака его не найдет и туда не проникнет!
— В тюрьму, что ли?
— Ну зачем же? Знаем места!
Он снова сжал ее бедро, и Власова простонала.
— Вы так каждую даму допрашиваете?
— Нет, далеко не каждую!
— А кого?
— Только отдельных личностей! — Он почувствовал, что уже вдохновенно врет по-климовски, и это, как ни странно, оказывало глубокое воздействие на хозяйку.
— Все милиционеры врут, я знаю! — кокетливо заметила Власова.
— Я не милиционер, я из угрозыска, мы из особой породы! Так где Паша-то?
— Он звонил, сказал, что все в порядке, говорил весело, просил не беспокоиться…
— Откуда звонил?
Власова замерла, поняв, что проговорилась. Старлей налил еще коньяка, показывая этим, что не спешит и готов оказать ей любезное внимание.
— Людмила Захаровна, поймите, те, кто Павла туда отправил, люди криминальные, отморозки, ничего святого за душой! Они с ним нянчиться не станут. Оставят записочку: мол, прости, мама, не горюй, решил свести счеты с жизнью — и нет у вас сына! И порешат-то не наши, а тамбовские или казанские, уедут, исчезнут, а потом ищи их! И не найдем ведь! А сейчас еще спасти можно! — говорил оперативник.