Настоящий Спасатель 3. Назад в СССР
Шрифт:
— Алло, пап, привет. Это я. Мне очень нужна твоя помощь. Послушай, у нас проблема. У кого у нас? У меня и у Максима.
Она очень сжато, но точно изложила ситуацию. Чем немало меня удивила. Видимо она была из тех, кого адреналин заставлял не бежать, а думать.
Надо отдать должное ее родителю, он спокойно без истерик и назидательных речей выслушал дочь. Задал уточняющие вопросы.
Потом дал три или четыре коротких указания и обещал скоро приехать.
— Что он сказал?
— Ты был прав — звони в милицию. Нам нужно ожидать
— Понял.
В любой другой ситуации, я предпочел бы разобраться в ситуации самостоятельно, без посторонней помощи. А тем более без поддержки отца Маши.
Гордость и собственная харизма не позволили бы.
Но сейчас я посчитал, что рассчитывать на его помощь — это самое разумное решение. Точнее, в случае с убийством адвоката — единственное верное.
Я-то чувствовал ответственность и готов был отвечать за свои действия.
Но нельзя подставлять под следствие моих друзей Машу, Элен, Тёму и двух Серег. В конце концов это было продолжение моей войны с Солдатенко.
Я набрал номер «02», дежурный принял мой вызов. Я объяснил ему, что вызываю милицию на место преступления. Представился и сообщил, что жду наряд.
Пока мы ждали приезд милицейской группы, мы обсуждали с Машей вопрос о мотивах женщины в красном.
Информация о складе с товарами Солдатенко была главной версией. Но исключать, что женщина могла убить адвоката из мести, ревности было нельзя.
Также мы не могли исключать самоубийства и несчастного случая.
Но, к сожалению мне пришлось себе признаться в двух хреновых обстоятельстве — во-первых, из охотника я превратился в добычу. Надеюсь, что это временно. Но очень не хотелось отвечать за чужие дела и поступки.
Во-вторых, время отведенное одесской мафией на поиск склада, заканчивался через двое суток.
Рассказывать о них в милиции я не собирался. Я отдавал себе отчет в том, что если уж у Солдатенко там были связи, то у «инвесторов», крышующих зампреда исполкома эти связи есть наверняка.
Я хорошо помнил статью Гурова и Щекочихина опубликованную в конце восьмидесятых о том, что «лев прыгнул». Уже.
Он аргументированно объяснял, что наша пока еще советсткая, а потом и русская, мафия зародилась при Хрущеве. Появились ее отдельные признаки.
А во всей красе мафия начала себя проявлять при Брежневе. Появились цеховики и расцвели фарцовщики — деньги потекли к мафии рекой. Преступность сращивалась с государством. С властью и правоохранителями.
Я помню, как Гуров рассказывал, что денег у мафиози было так много, что они проигрывали в карты по полмиллиона рублей. А такие как Солдатенко бегали на побегушках и носили «ворам» пиво. Даже Чурбанов, зять Брежнева считался в их круге кем-то вроде «шестерок».
Кто не соглашался работать с ними или мешал могли убрать при помощи наемных убийц.
Но у них была новая стратегия. Они «содрали» ее с американской схемы. Они считали, что дешевле купить милицейское начальство, чем тратить деньги на киллера. Ведь киллера потом тоже нужно было убрать.
Это был факт. У них, у мафии даже поговорка была: «мусор из избы не вынесет»
Рассказывать им было бы себе дороже. Единственный человек, которому я доверял — это генерал Нечаев. Но он отсутствует.
Моей ошибкой было, то, что я не настоял на получении контактов от Анатолия.
Я мог бы объяснить им, что склад вывезли под самым носом у меня и у Анатолия. Рассказал бы про адвоката. Возможно, сегодня не пришлось бы ждать ментов и Павла Николаевича.
Надежда, связанная с отцом Маши, заключалась скорее не в том, что он встанет со мной плечом к плечу и начнет противостоять обстоятельствам и угрозам, а в том, что выведет из под удара Машу моих близких и друзей.
Группа приехала быстро. Они сразу начали допрос. Вели себя довольно жестко, пытались давить, запугивать. Но я стойко переносил прессинг. И отказался от дачи показаний, до приезда отца Маши, как он и просил.
Человек не может держать пресс, потому что боиться нарушить или даже потерять свой привычный образ жизни. Все очень хотят вернуться в свой дом, квартиру, постель.
Они надеются, что в подобных случаях произошло недоразумение, их ничего не коснется и стараются, как можно быстрее завершить общение с представителями правоохранительных органов.
Это большая ошибка именно на этом играют следователи, прокуроры и милиция, когда видят слабого свидетеля или подозреваемого перед собой.
Если уже дошло до допроса, то человек должен быть готов ко всему. В том числе и пострадать, и быть незаслуженно обвиненным, и задержанным.
Я стойко переносил прессинг. И отказался от дачи показаний, до приезда отца Маши, как он и просил.
Это вызвало дополнительные подозрения и очень раздражало тех правоохранителей, кто проводил первичные следственные действия.
Я же спокойно продолжал сидеть молча, ожидая прокурора города.
Наконец он появился. Милиционеры не были рады его появлению, но смерть члена коллегии адвокатов при невыясненных обстоятельствах не являлось рядовым событием.
Зайдя в квартиру и встретив своего знакомого, он попросил минуту на то, чтобы переговорить сначала с Машей, потом со мной.
Меня вывели на кухню, где следователи уже устроили небольшой штаб.
Отец Маши не стал здороваться и сразу перешел к делу.
— Кто-нибудь из вас, Максим, ты и Маша имеете отношение к смерти владельца квартиры.
Я понимал, что его мозг сейчас сканирует каждый миллиметр моего лица и всматривается в микродвижения моей мимики и тела.
— Нет, Павел Николаевич. Никто из нас его не убивал и не имеет ккк его смерти никакого отношения.