Настоящий
Шрифт:
Но мысль о ком-то, кто прикоснется к нему, заставляет меня хотеть плеваться огнем. Меня не волнует, что он не мой. Меня волнует, что прямо сейчас Пит, вколол ему что-то, его прекрасное тело готово, а его мозги отключены. Если я могу остановить этот кошмар, то я так и сделаю, я так и сделала.
— Я не пьяна сейчас — заявляю я мужчинам, которые так и продолжают пылиться на меня.
Оба зевают.
— Я иду в постель на случай, если он очнется, когда лекарство перестанет действовать, — говорит Райли и направляется к двери.
— Не ходи туда, — предупреждает меня Пит, указывая на дверь спальни. — Поспи в другой комнате. Он, наверное, не вспомнит ничего, что ты ему сейчас скажешь, а если то, что мы вкололи
— Отлично, — вру я и ухожу в другую спальню за ночнушкой, но я не могу оставить все вот так. Только Реми и я спим в этом номере и, когда дверь за Питом захлопывается, я понимаю, что мы одни.
Петляя по минному полю из стекла и заталкивая поглубже потребность в наведении уборки, я иду в его спальню. Пульс неистово стучит в висках, когда я осматриваюсь. Шторы не плотно задернуты и желание обладать и защищать проносится сквозь меня, когда я замечаю его, отбрасывающего тень от слабого свечения городских огней за окном. Я убеждаю себя, что мне просто нужно убедиться, что он в порядке. Но я так напряжена и обеспокоена, я боюсь, что просто осмотра мне будет недостаточно и потребуется проверить пульс или что-то вроде того.
Тихонько заходя внутрь, я задерживаю дыхание и бесшумно закрываю за собой дверь.
Осторожно скинув туфли, я приближаюсь, мягко ступая по ковру, пока глаза привыкают к темноте. Он лежит лицом вниз на кровати, и, услышав его стон, мое сердце сжимается от боли. Простыни шуршат, а матрас скрипит, когда начинает ворочаться. Я настолько без ума от этого мужчины, так и съела бы его, не говоря уже об уйме других вещей, которые я никогда не хотела сделать ни с кем другим.
Желудок сводит, когда я вспоминаю, как он говорил Питу и Райли, что не хочет, чтобы я видела. Беспокоился ли он о том, что я подумаю о нем? Мне очень хочется сказать ему, что он для меня все так же важен и все тот же. Я хочу сказать ему кучу разных милых слов. Сказать, как круто он дерется. Сказать, что я считаю его самым сексуальным человеком из всех, кого я видела. Сказать, что я на вершине блаженства только от одних его поцелуев. Я знаю, как важно это слышать, потому что это требовалось мне самой, когда мой мир разлетелся на куски, мое тело было разбито, а дух сломан, и Мэл держала меня за руку и говорила мне, что я все еще ее номер один. Я хочу, чтобы Реми знал, что я тоже бы с гордостью держала плакат с надписью «я твой самый большой фанат!» Но я не могу произнести не слома из-за эмоций, комом стоящих в горле. Я так переживаю, видя его в таком состоянии, это съедает меня. И моя печенка не так уж хорошо справляется, так что я одновременно переживаю тысячу эмоций, не представляя, как со всем этим сейчас справится. Мне кажется, что я просто хочу заботиться и обнимать его, но боюсь, что он вышвырнет меня, если узнает, что я здесь.
Нервничая, я наклоняюсь и кладу руку на его большое обнаженное плечо. Его тепло просачивается в меня через его гладкую кожу, и я прижимаюсь к его уху, нежно проводя по нему губами, прямо как он делал тогда в самолете.
Запах его шампуня и аромата, который источает его тело, сводят меня с ума от страстного желания, я не могу остановиться, скользя пальцами вниз по его спине, к округлым изгибам его задницы. Он такой красивый, мое тело тянется узнать его ближе.
Я понимаю этот протокол «выработки» лишней энергии. Во многих проверенных случаях спортсмены соревнуются лучше, если накануне у них был секс. Эти недели с ним и меня держали в напряжении, каждый день я чувствовала все большее отчаяние, и неуравновешенность от боли из-за постоянного сексуального воздержания.
Переполненная сожалением от нашей потерянной ночи, я легонько коснулась изгибов его спины, задрожав от контакта с его теплой кожей, шелковистой и гладкой. Внизу живота все сжимается
Но другая часть меня боится, что он выгонит меня.
А это весьма вероятно. Я даже не понимаю, что я все еще делаю здесь, когда мне ясно дали понять, чтобы я держалась подальше. Может я слабее Реми. Может я более сумасшедшая. Я лишь хочу быть рядом с ним сегодня ночью. Он усыплен, такой большой и беспомощный, и я уверена, что он не навредит мне.
Как можно тише я протискиваюсь на край постели, ложась рядом с ним. Внезапно, с тихим стоном, он переворачивается, распластавшись на спине, и я задерживаю дыхание, когда передо мной открывается вид на все его прекрасное мускулистое тело. Я не могу дышать.
От его наготы в лунном свете у меня становится влажно во рту и между ногами, которые становятся мягкими как вата. Я могу видеть каждый мускул его тела, как одна мышца переходит в другую и его идеальную кожу, каждый его сантиметр. Я могла бы обвести каждый его мускул карандашом. Он такой мужественный, что меня бросает в жар, между ногами становится мокро, я отчаянно хочу почувствовать его губы под своими, его язык, ласкающий мой.
Я хочу, чтобы он проснулся, чтобы я могла сказать ему, как страстно его желаю, желаю его в моем рту, в себе. Мне хочется сорвать с себя одежду и вцепиться в каждый сантиметр его загорелого тела. Я хочу прижаться и коснуться, целовать его прямо там, там он такой же большой и твердый, как и все его тело. Туда, в то, что делает его таким… мужчиной.
Я позволяю себе глянуть на него, на его мускулистые ноги, его узкие бедра, его прекрасный член, такой толстый, длинный и бархатистый… и снова вверх к самой сексуальной татуировки в виде звездочки, что я видела, вверх по его прессу, его твердой груди, его толстой мощной шее, к его необыкновенно красивому лицу.
Его глаза закрыты, темные ресницы, словно две луны на высоких скулах, челюсть идеально квадратной формы, даже сейчас, во сне. Я глажу пальцем его колючую щетину.
— Реми, ты такой красивый.
Со стоном он поворачивается навстречу прикосновению, я обхватываю его за талию и накрываю нас обоих одеялом, слушая его дыхание, его большая грудь поднимается и опускается, пока я прижимаюсь к его теплому телу.
В конце концов, я должно быть уснула. К тому времени, как будильник на его телефоне начинает звонить в 5 утра, ни один из нас не слышит его, а в 10 утра Райли будит нас, хлопая в ладоши и смеясь, что пора вытаскивать наши ленивые задницы из постели, потому что Рему стоило бы сегодня позаниматься в зале.
Райли кажется довольным от того, что я «спала» с Реми. Должно быть, он очень уж хотел, чтобы Реми разобрался с «этим», что бы это ни было, и не важно — с проститутками или со мной.
Парень не увидел, как мы оба резко сели, стоило ему выйти из комнаты. Ремингтон совершенно не выглядел пьяным, стоило ему заметить меня на кровати. Думаю, мои волосы растрепаны и я должно быть выгляжу такой же помятой, как себя чувствую, но я не могу ничего с собой поделать — я замечаю, что его красивое тело все еще полностью обнажено и это самое чудесное, что я видела под дневным светом.
Мы смотрим друг на друга в течение нескольких ударов сердца.
За эти несколько ударов в памяти всплывают его вчерашние поцелуи, эхом отдаваясь на губах.
Солнечный свет наполняет комнату, кровать в беспорядке, мы оба в ней, дико осматриваем друг друга.
Яростное желание запрыгнуть на его эрекцию проносится сквозь меня, и я замечаю настороженность в его глазах, пока он смотрит на меня, сверху вниз, а я дрожу от страсти, укрытая старой футболкой из Диснейлэнда — подарок, привезенный Мэлани из ежегодной «оставайся-молодой!» поездки.