Настоящий
Шрифт:
— Если он выйдет на бой с такими темными дьявольскими глазами, одна маленькая его часть будет не согласна с тем, что говорит рефери, и его могут взять и исключить к чертовой матери.
Я нахмурилась.
— Не смеши меня. Он знает правила. И он не машина тренироваться 24 часа 7 дней в неделю. Дай ему восстановиться. Он тренируется даже по воскресеньям, он близок к тому, чтобы перетренироваться. Любому спортсмену нужен перерыв.
— Рем не любой спортсмен, если он не будет тренироваться, он потеряет ловкость, — говорит мне Пит.
Я закатываю глаза, сытая по горло уже этими недовольствами. — Что-то мешает ему поддерживать ловкость?
— Вообще-то да. Тишина и покой. Он ведь не превращается в последнее время в монаха,
По правде говоря, я не понимаю что плохого в том, чтобы он взял тайм-аут. Некоторые из моих друзей-спортсменов чувствуют себя абсолютно подавленными и разбитыми после соревнования. Если подняться слишком высоко, придется падать, и нейротрансмиттеры [1] иногда тоже работают по-дурацки. — Послушайте, ваше тело может выполнить только ту нагрузку, какую способно выдержать. И что, что он пропустил бой? Подумаешь! Его силы улучшатся за эти пару дней, и он надерет задницу в Денвере.
1
Нейротрансмиттеры — биологически активные химические вещества, посредством которых осуществляется передача электрического импульса от нервной клетки через синаптическое пространство между нейронами, а также, например, от нейронов к мышечной ткани.
Они не отреагировали и просто изучающе глазели на меня в тишине. И я знаю, что им было очень интересно, что же происходит между нами, с тех пор как Ремингтон стал относиться ко мне так по-собственнически: при нашем разговоре с Питом, и даже когда Райли предложил помочь мне с чемоданом несколько часов назад. Реми просто схватил его и спросил, неужели у него не было больше других дел, как стоять и смотреть на меня.
Да, они выглядели так, будто безумно хотели знать, что же происходит между Ремингтоном и мной. Но так как даже я не знаю этого, я думаю, нас всех это интересует.
Вздохнув в тишине, я повернулась, чтобы пойти обратно, и когда я это сделала, пришло осознание того, что я застала его наблюдающим за мной.
В его взгляде есть что-то очень мужское, когда он наблюдает, как я возвращаюсь. Это мрачный, собственнический взгляд, и он вызывает небольшую пульсацию, проходящую по всем моим нервным окончаниям. В голове вспыхнули воспоминания четырех дней, которые мы провели в президентском люксе, в котором мы закрылись от всего мира. Я чувствую себя как в мультфильме Красавица и Чудовище, за исключением того, что я по своей воле заперлась с моим чудовищем, чтобы он мог целовать меня, не проявляя чувств, и он — красивое существо, которое мучает меня желанием его.
Я чуть ли не стону, вспоминая это. Руки Реми скользят вверх по моей шее. Его глаза наполовину закрыты, когда он смотрит на меня сверху вниз. Наше прерывистое дыхание. Его рот горячо, влажно и бесстыдно целует меня. Он целует только мой рот, шею и уши. Он облизывает и пробует на вкус, и заставляет вспыхнуть всем разновидностям чувств в моем теле.
Я помню стоны. Помню, как он протяжно смеялся в мои губы и то, как он становился очень серьезным и горячим, когда возвращался опробовать меня, и посасывал мою нижнюю губу, затем покусывал и посасывал кожу на моей шее. Я помню, как его тело прижималось к моему, и, как моя киска пульсировала, чувствуя близость его эрекции. Наши языки. Горячие и отчаянные, дразнящие и исследующие. Всё о чем я могу думать — это то, как я его хочу. Мне кажется, я умоляла его прошлой ночью:
— Пожалуйста…, — но чувство вожделения затуманило мою голову, и я даже не уверена в этом. Что я знаю наверняка, так это то, что он останавливался иногда, его дыхание ускорялось, и он принимал холодный душ.
Но он возвращался обратно, одетый в штаны на завязке или в облегающие сексуальные боксеры, и снова покрывал меня своим огромным телом, как защищающим щитом. Затем склонял голову с черными волосами к моей, и продолжить
Он со мной так медлителен, я чувствую себя тинейджером или девственницей, хотя таковой не являюсь. Но я чувствую, что я предназначена для него, и связана с ним, прямо как животные. Я чувствую, что я уже поймана в ловушку, и он лишь зажигает меня, оставляя меня медленно закипать в своих соках в нетерпеливом ожидании момента, когда же он, наконец, возьмет меня.
Я, правда, не могу этого выносить, и даже сейчас я мокрая.
Мы не говорили много, когда были «связаны» в его спальне. Я знаю, что он был в своей пещере в эти дни, и я понимаю его. Вчера, он даже не дал мне выйти, и держал меня прикованной к его постели, заставляя чувствовать меня беспомощной рабой в его поцелуях.
Когда нам нужно было останавливаться, иногда мы слушали музыку, включали телевизор, или кушали, но чаще всего мы целовались. Иногда я не слышала ничего кроме звуков его поцелуев, и нашего учащенного дыхания, разрывающие нас. В предпоследнюю ночь, когда он пришел забрать меня из моей комнаты, я была так возбуждена, что чуть не прыгнула в его объятия. К тому времени как мы опустились на его кровать, мои руки уже были в его волосах, мой язык отчаянно пробирался в его теплый, вкусный рот, и когда он ответил мне животным рычанием и безумным поцелуем, во время которого он лихорадочно посасывал мой язык, я чувствовала как каждое прикосновение к моему языку, заставляло мой чувствительный клитор пульсировать от удовольствия. Он набухал и пульсировал, пока мы целовались, и я схожу с ума, в то время как вспоминаю это. Сейчас даже его мельчайший взгляд возбуждает меня. Когда он смотрит на мои губы. Когда он убирает прядку волос за ухо. Я знаю, что мы просто посылаем к чертям наши надпочечники, оставляя все вот так. Удерживать в себе все это возбуждение просто причинит вред здоровью, но я не могу его остановить. На самом деле я хочу большего. Я хочу, чтобы он остановился, потому что мы страдаем, и я хочу, чтобы он начал делать большее, пока я замертво не упала в его руках, сгоревшая в пепел от желания.
Я хочу его. Каждый час, каждую минуту, каждую секунду.
Я хотела его еще тогда в первую ночь, когда пыталась промыть себе мозги и притвориться, что не хотела. И сейчас я хочу его так, как хочу дышать, есть, жить счастливой жизнью, как хочу снова увидеть свою сестру, быть удовлетворенной своей работой. Я хочу его так, как хочу прожить настоящим, не опасаясь того, что может случиться, или не случиться завтра.
Я даже не боюсь того, что он сделает мне больно. Я знаю, мне будет больно.
Когда я возвращусь домой, когда все это закончится, будет больно. Ничто не вечно и я знаю это лучше, чем кто-либо.
Но страх никогда не был моим другом.
Когда я решила принимать участие на дорожке, это не было из-за страха, что я проиграю, или из-за того, что я могла бы сломать колено и потратить десять лет своей жизни тренировок впустую. Ты продолжаешь заниматься после чего-то, потому что хочешь этого и тратишь все свои усилия, чтобы заполучить это, и будут какие-то потери, пока ты будешь идти к достижению своей цели. Сейчас все усилия моего тела полностью сосредоточены на душераздирающей физической потребности в близости с этим мужчиной. Напряжение между нами так невыносимо, необходимость чувствовать его заключенным глубоко внутри меня, где сейчас всё болит, так невыносимо, что я просто даже не знаю что делать и мне нужно остановиться.