Настроение жить
Шрифт:
«Бедные, но гордые» – подумал Пашка, осматриваясь. Впрочем, по постояльцам нельзя было сказать, что их это сильно тревожит. Может им и комфортнее было в обстановке, в которой они прожили лучшие свои годы. В вестибюле два азартных старичка увлечённо резались в шахматы, совершенно не обращая внимания на местами облупленную краску на стенах; по коридорам, застеленным старым, истёртым, но чистым линолеумом, неторопливо прогуливались старушки, сбиваясь в компании по двое-трое. Персонал вежливо и доброжелательно общался с проживающими, и Пашка понял, что его представление о домах
Вера Васильевна привела их в комнату с номером 28 на двери. Постучалась и тут же вошла, не дожидаясь ответа.
– Евгений Петрович, к вам пришли!
Комната оказалась небольшой и аскетичной – две кровати, застеленные синими, видавшими виды покрывалами, две кривоногие тумбочки, потертый шкаф и окно с простенькими занавесками.
Одна тумбочка была завалена книгами и журналами, а стена у кровати рядом с ней щедро заклеена фотографиями и газетными вырезками. Старик сидел в инвалидной коляске возле другой кровати, ближе к окну. На его тумбочке сиротливо расположилось только одно пожелтевшее фото – то самое, которое взял в доме Пашка. Выглядел Евгений Петрович куда лучше, чем в первую встречу – ушла мёртвенная бледность, и, кажется, он даже немного поправился. Но сидел он один, сгорбившись, и по всей видимости уже долго просто глядя в окно. Загоревшиеся было при виде посетителей глаза тут же погасли. «Не нас он ждал» – подумал Пашка.
– Ну, я вас тут оставлю, – сказала Вера Васильевна и ушла.
В комнате повисла неловкая тишина.
– Здравствуйте, Евгений Петрович! – первой взяла себя в руки Наташа, – вы нас, наверное, не помните. Это мы вас тогда нашли, в Медведихе. Очень рады, что вы идёте на поправку! Мы решили навестить вас, и гостинцы привезли, – Наташа сильно пихнула Пашку в бок, и он начал неловко и суетливо выкладывать на тумбочку продукты – варенье, пирожки, конфеты, сухую колбасу, пряники… Поверхность тумбочки быстро закончилась. Припасы – нет. Мама постаралась… Не зная, что делать с остальным, Пашка просто прислонил сумку к ножке кровати.
Евгений Петрович попытался что-то сказать, но слова плохо подчинялись ему, застревая невнятной кашей из звуков на непослушном теперь языке и губах. Он явно смутился и замолчал.
Наташа торопливо защебетала обо всём подряд – погоде, природе, дороге сюда, виде из окна – перескакивая с темы на тему. Пашка знал, что она всегда много говорит, когда ей неловко. Не любит гнетущие паузы. Её талантов хватило минут на десять, после чего она затихла, ещё сильнее пнула его локтем в бок и прошептала: «Пашка, не молчи, я не знаю, что ещё сказать!».
– Евгений Петрович, – собрался с мыслями Паша, – я понимаю, что вам сейчас непросто. Вы не переживайте, с домом всё в порядке – я там был, когда искал документы. Убрал всё на место, и, кроме меня, туда явно никто не приезжал. А в больнице мне говорили, что и способность ходить, и речь восстановить можно. Главное, что вы живы! – неловко-пафосно закончил он свою мотивирующую речь. И натолкнулся на взгляд старика.
В нём явно читалось, что он этой жизни совсем не рад.
Схватив Наташу, желая всяческих благ и здоровья, Пашка торопливо попрощался и выскочил из комнаты.
– Паш, а ничего, что мы так мало побыли? Это не было невежливо? – спросила смущённая Наташа.
– Да похеру, – неожиданно грубо ответил Пашка, – я теперь не уверен, что мы были вежливы, когда его в больницу повезли.
Наташа не обиделась на грубость и промолчала. Она тоже заметила тот взгляд.
– Молодые люди! – донеслось до них со спины. Можно было и не сомневаться, что это им. Они остановились.
– Молодые люди! – догоняющий их пожилой мужчина чуть запыхался. – Это же вы к Калинину приходили?
– Мы
Мужчина остановился и замолчал, выравнивая дыхание. Седые волосы чуть растрепались, рубашка, явно старательно заправленная в брюки, от спешки местами неаккуратно выползла наружу. Мужчина пригладил волосы, сделал строгое лицо и спросил Пашку:
– Это вы – Сергей Калинин?
– Нет, – уже почти не удивился Пашка. – Я – Павел. А это – Наталья. Мы не дети, просто знакомые.
Лицо мужчины сменило выражение со строгого на чуть растерянное.
– Тогда прошу прощения, – он протянул Пашке руку, – Александр. Сосед Евгения, – Паша молча пожал протянутую руку. Она оказалась сухой и шершавой, а пожатие – неожиданно крепким.
– А я был уверен, что дети. Женька постоянно про них бубнит – про Сергея и Катюшку. Почти ничего, правда, не понятно, но видно, что скучает очень. Ни с кем не знакомится, ничего не хочет. Я уж и кровать ему у окна уступил, и книги подсовывал – бесполезно. Никуда из комнаты не выходит, и с людьми разговаривать стесняется, хотя у нас кого только нет – и совсем из ума выживших, и глухих, а его-то ещё хоть как-то понять можно… Но нет – только сам с собой, и только про детей. Ну хорошо хоть вы пришли. Если вдруг знаете их – передайте, что нехорошо так вот отца бросать. Не по-человечески.
– Обязательно передадим, – заверил его Пашка. Этим визитом он был сыт по горло.
Дорога домой прошла в напряжённом молчании. Наташа даже не поцеловала его на прощание, как обычно – просто вышла из машины, погруженная в свои мысли. Пашка мог поклясться, что ни одна из них не была приятной.
***
– Вань, привет!
– Привет! – весело ответил мобильник, – что, ждём очередную вылазку? Давненько ты нас никуда не вытаскивал!
– Если честно, то нет. Мне твоя суперспособность нужна. Ты можешь что-нибудь узнать про семью Калининых? Евгений Петрович, 1951 года, и Сергей Евгеньевич, сын, год рождения не знаю. Ещё там дочь была, Екатерина, год тоже не знаю, но на 3-4 старше Сергея.
– Только не говори мне, что это тот дед из Медведихи, – Пашка ясно представил, как Ваня закатил глаза. И понял, почему Ване нравится Лиля. Непонятно только, почему оба они до сих пор дружат с Пашкой. – Ну ты прям конкретно в той истории застрял. Базара нет, ситуация неприятная, но уж пора как-то её пережить. Ты, конечно, натура сентиментальная и романтическая, но неужто к исходу третьего десятка так и не понял, что жизнь – боль, а большинство людей – те ещё говнюки?
– Вань, я не проповедь просил. Можешь или нет?