Наступление тьмы
Шрифт:
Путей отступления для О Шинга не оставалось.
Иногда его начинала беспокоить возможность новой Бакеендалы. Однако гораздо чаще его волновали последствия победы. Мечты о реванше и этой войне в течение десяти лет определяли все помыслы и действия тервола. Эта война стала частью их внутренней сущности. Но что произойдет после того, как запад рухнет? Не обратится ли Шинсан против самого себя – Западные державы против её востока – в схватке более тяжелой и кровопролитной, чем та драма, которая недавно разыгралась между ним и Мглой? Иногда его посещали мысли о поступках этой жуткой женщины. Она сошла со сцены
Ни Тран, ни Ланг не обнаружили в Шинсане никаких следов ностальгии по Мгле, но в этой преисполненной тайнами, заговорами и колдовством стране ничего нельзя было исключить.
Мглу необходимо устранить. Она представляла для О Шинга угрозу одним своим существованием.
Тран вернулся из бассейна реки Реи, где следил за ходом весьма любопытной войны. Он привез с собой кое-какие новости.
Не успев отмыться от дорожной грязи, он ворвался в жилище Тама и радостно объявил:
– Пусть у меня ушли на это годы, но Чина я все-таки уличил! Не настолько, конечно, чтобы доказать его враждебность тебе, но вполне достаточно, чтобы пригвоздить его за неподчинение. Действия без приказа. Осуществление политических акций без согласования с троном.
Появился Ланг.
– Успокойся. Расскажи все по порядку. Мне ужасно хочется все это услышать, – сказал он, бросив на Тама многозначительный взгляд.
О Шинг кивнул.
– Речь идет о войне в бассейне Реи. Ею руководит Чин. Занимается этим пару последних лет. Посмотри. Он все время таскается по западной части страны, а хаос и разрушение идут следом за ним, как верный старый пес.
Он протянул О Шингу несколько листков наскоро состряпанного доклада.
– Ланг! Прочитай вслух. Тран, следи за дверью. Чина сейчас в городе нет, но Ву с ним заодно. – Показывая, насколько близки друг другу тервола, О Шинг скрестил пальцы.
Ланг забубнил, зачитывая отчет о странных маршрутах Чина. Некоторые периоды деятельности Чина из доклада выпадали, так как его местонахождение установить не удалось, но и того, что говорилось, было вполне достаточно, чтобы обвинить его в сознательном нарушении совершенно однозначных распоряжений Императора.
Познакомившись с докладом, они пустились в спор о том, следует ли предпринять необходимые меры немедленно, или подождать окончания кампании на Западе. О Шинг полагал, что Чин во время войны сможет принести существенную пользу.
Там еще раз вернулся к проблеме близости Чина и Ву, поставив вопрос, не следует ли, несмотря на отсутствие улик, допросить последнего…
В пылу спора они совсем забыли о дверях.
У Ланга неожиданно округлились глаза.
О Шинг поднял взгляд на вход.
– Ву! – только и смог прошептать он.
Глава 21
Лето, 1011 год от основания Империи Ильказара
КОРОЛЬ УМЕР. ДА ЗДРАВСТВУЕТ КОРОЛЬ!
Высокий смуглый человек мчался с севера подобно урагану. Под ним пала не одна лошадь, а люди, пытавшиеся его задержать, умирали. Но еще более безжалостным он был по отношению к самому себе. Своей штаб-квартиры в горах Капенрунга он достиг едва живым.
Белул дал проспать путешественнику двенадцать часов и только после этого рассказал ему об исчезновении жены.
Не тратя времени на размышления, смуглый человек распорядился:
– Приведи Мегелина…
Юноша был точной копией своего отца, если отбросить прочь несколько десятилетий. В свои девятнадцать лет он уже успел прославиться как жестокий и умелый воин.
– Оставь нас, Белул, – сказал Гарун.
Отец и сын смотрели друг на друга. Сын ждал, когда заговорит отец.
– Я проделал долгий путь, – неожиданно мягким голосом произнес Гарун. – Но его найти не смог.
– Балфура?
– Его я нашел. И он рассказал все, что знал. Последнее было не совсем так. Балфур отвечал только на поставленные вопросы и, даже агонизируя, ухитрялся затуманивать ответы. Полковник оказался крепким орешком.
По пути домой Гарун пытался уяснить для себя, что же он в конце концов узнал, и планировал дальнейшие действия.
– Я не нашел своего друга.
– Это то, что я не могу понять в тебе, мой отец. Эти два человека. Насмешник и Рагнарсон. Ты позволяешь им распоряжаться своей жизнью. Когда победа находилась от тебя на расстоянии вытянутой руки, ты бросил все, чтобы помочь Рагнарсону в его схватке с Шинсаном.
– Это как раз то, чему тебе предстоит научиться, мой сын. В жизнь каждого человека входят люди, которые становятся ему дороже любой короны. Поверь мне. Ищи таких людей для себя. Восприми это как должное, ибо подобные отношения объяснению не поддаются.
Они некоторое время молча смотрели друг на друга, и затем Гарун продолжил;
– Если хочешь знать, то они помогли мне гораздо больше, чем я им, очень часто поступая вопреки своим собственным интересам. И я перед ними в долгу. Хочу тебя спросить: ты слышал, чтобы Белул или кто-то иной из командиров когда-нибудь протестовали против моих действий?
– Нет, не слышал.
– Объясняю – почему. Они понимают, что если Шинсан покорит Запад, то Трон Павлина не достанется никому, включая Эль Мюрида – да сгрызут шакалы его кости.
– Ну это-то я понимаю. Но я также понимаю, что не одно это двигало тобой, когда ты повернул на север, вместо того чтобы истребить собак в Аль-Ремише.
– Когда-нибудь ты поймешь все. Во всяком случае, я на это надеюсь. Расскажи мне о маме, – попросил Гарун, и в его словах можно было услышать боль. Его долгая и глубокая любовь к дочери смертельного врага уже стала сюжетом эпических повествований. Её бегство вносило в эпос неожиданную развязку.
– Вот и это я тоже стараюсь понять. Понять очень трудно, но кое-что начинает проясняться. От наших людей поступает отрывочная информация, из которой, однако, можно сделать некоторые выводы.
Уперев взгляд в пол, Мегелин продолжил:
– Если бы это не была моя мать, мне не хватило бы терпения дожидаться новостей.
– Рассказывай.
– Она пытается заключить перемирие со Зверем. Отправилась к твоему другу Рагнарсону, а он направил её дальше.
– Понятно. Ей известно, насколько я рассержен. Исчез мой старинный друг, и она прекрасно понимает, что я уничтожу эту падаль в Аль-Ремише. У старцев с размягченными костями сил не осталось. Я могу смести их с лица земли, как ветер сметает песок с пустынь Сахеля.