Наступление тьмы
Шрифт:
Ланг, Ву, Тран, Фенг и другие разделяли его чувства. Обитатели Запада были им не по вкусу.
Однажды, осматривая превращенные ныне в музей и общественный парк дворец и сады Туан Хуа, О Шинг задержался возле одного из многочисленных ораторов, упражняющихся в красноречии на берегу пруда, где плавали золотые рыбки.
– Чин, я не совсем понимаю его диалект. Неужели он назвал тервола «незаконным плодом совокупления темной стороны человека с извращенной формой Истины»?
– Да, Властелин.
– Но…
– Он абсолютно безвреден. – Чин пошептался с сопровождающим их чиновником городской администрации и продолжил: – Пусть разглагольствуют. Силу контролируем мы.
– Они не осмелятся
– Эти люди называют себя рабами, хотя и имеют свободы больше, чем ученые любой другой страны, – заметил Чин. – Даже в Хэлин-Деймиеле мыслители более сдержанны.
– Полная свобода, – сказал Ву, – не считая того, что они не могут ничего изменить.
О Шинга и Чина удивил тон, каким это было сказано. Сопровождающий их чиновник что-то прошептал на ухо Чину, и тот объявил:
– Перед вами Кин Куо-Лин. Преподаватель истории.
Профессор выкрикивал против ветра слова, обличающие тервола. Он ссылался на собственный опыт и доказывал, что колдуны-военачальники исторически обречены. Его безумный взгляд поймал глаза О Шинга и прочитал в них сочувствие.
«Я неполноценен, – думал О Шинг. – Хром душой так же, как и телом. И душа подобно ноге неизлечима. Однако никого из нас нельзя считать цельным человеком, и таковыми нам стать не дано. Чин, Ву, Фенг принесли цельность своей личности в жертву обуревающим их страстям. Тран, Ланг и я затратили слишком много сил на то, чтобы выжить, в результате наше видение мира сузилось, и борьба за существование стала единственной целью. В этой стране в наше время ни у кого нет шансов подняться над собой и превратиться в полноценную личность».
Некоторым же, как, например, ему, постоянно приходилось существовать в крошечных загонах. И Там вовсе не был убежден, что все решетки его клетки созданы чужими руками.
В конце концов О Шинг решил поднять Императорский Штандарт в Лионтунге. В этом старом городе-часовом восточных краев он чувствовал себя как нельзя лучше. Кроме того, Лионтунг лежал далеко-далеко от западных стран, в сторону которых были обращены жадные взоры одержимых идеей захвата новых земель тервола.
– Клянусь, Ву потирал руки от радости, когда ему об этом сказал Тран, – хихикая, заявил Ланг. – А Чина, наверное, хватил удар. Фенг объединился с Ву. Я бы на твоем месте, Там, внимательнее следил за Ву. По-моему, он больше тебе не Друг.
– И никогда не был, – прорычал Тран. Лесной человек все еще не мог простить Таму, что тот доверял советам тервола больше, чем ему.
– Ты, Тран, несправедлив. Ву соткан из парадоксов. В нем сидит несколько личностей. Один из них является моим другом. Но он там не главный. Подобно мне, Ву изготовлен из негодного материала. На нем, как и на мне, лежит проклятие предков. Он обладает Силой и одновременно находится в подчинении у неё. При этом он предпочел бы быть Ву Великодушным.
Тран неуверенно взглянул на старого друга. Прошедший через тигли Баксендалы, новый, более эмоциональный и склонный к философии Там постоянно ставил его в тупик. Образ человека дела, далекого от серьезной мыслительной деятельности, который пытался создать себе Тран, начинал все более отдалять их друг от друга.
Чтобы сохранить этот образ и в то же время не потерять близость, Тран постоянно обращался к обсуждению военных проблем.
– Весенний выпуск даст нам двадцать тысяч бойцов, – сказал он, протягивая О Шингу толстенный отчет. Он так толком и не научился читать и нанял себе писца, которому вполне мог доверять. – Здесь содержатся предложения Фенга по комплектованию. Основной упор сделан на восточные легионы, но серьезных недостатков я не вижу. Ты можешь доклад завизировать.
Никто не посмеет упрекнуть О Шинга и его тервола в том, что они в первую очередь укрепляют наиболее надежные легионы.
– Скучища, – объявил Там, бегло просмотрев страничек пять. – Впредь, Тран, пусть этими докладами занимаются на более низком уровне. Иногда у меня создается впечатление, что их сваливают на меня лишь затем, чтобы отвлечь внимание от более важных предметов.
– Но если ты собираешься ими управлять, тебе следует знать о них все, – заметил Ланг.
– Понимаю. Тем не менее я должен иметь немного свободного времени, чтобы делать то, что хочу. Тран, составь мне список тервола и претендентов, связанных с не полностью укомплектованными легионами. Добавь туда одного кандидата, лично мне не знакомого. Ланг, организуй этим людям посещение Лионтунга. Может быть, я смогу найти среди них кандидата на выдвижение.
– Мне это нравится, – вмешался Тран. – Таким образом мы сможем отставить всяких Чинов.
В отношении Чина Тран страдал параноидальной одержимостью. Он знал, что их давний преследователь оставался тайным врагом, и часто пускался в длиннейшие рассуждения на эту тему. Но никаких конкретных доказательств у него не было.
О Шинг уже начал проводить политику фаворитизма, выдвигая на более высокие посты верных ему людей. Среди претендентов он пользовался огромной популярностью. Популярность возросла еще больше, когда он ужесточил свою линию. Механизм управления армией и правительством все больше переходил под прямой контроль О Шинга. Его тайные недруги видели это, но сделать практически ничего не могли.
Там не мог добиться лишь одного. Он не смог убедить тервола отказаться от идеи отомстить за поражение под Баксендалой.
Отмщение стало делом чести и репутации не привыкшей к поражениям армии.
Фенг, находясь в редком для него воинственном расположении духа, объяснил:
– Легионы никогда не терпели поражения, и сознание непобедимости было их самым грозным оружием. Именно оно помогло им выиграть сотни бескровных битв. И под Баксендалой их тоже не разбили. Там разбили и обрекли на вечный позор нас – их вождей. Твой Тран оценил ситуацию лучше, чем мы, поскольку утрата Силы не ввергла его в шок и не затуманила мысли. Наше замешательство, наша паника, наши неадекватные реакции – и наша трусость, если хотите! – убили тысячи и заклеймили позором оставшихся в живых. – В какой-то момент Фенг не смог сдержать эмоций и выкрикнул; – Мы даже принесли в жертву Легион Императорского Штандарта, Властелин, пока Баксендала остается не отмщенной. – Потом более спокойно добавил он. – Пока это жалкое создание – Рагнарсон – остается живым доказательством того, что волна Предназначения может быть обращена вспять, наши враги будут сопротивляться. Если же мы сделаем так, как того требует Рок, он капитулирует и нам не придется платить кровью.
Властитель, Легионы являются тем скелетом, на которых держится Шинсан. Если мы позволим сломать себе хотя бы одну кость, то подвергнем весь становой хребет и саму плоть страшной угрозе. В конечном итоге попытка реванша окажется для нас гораздо меньшим злом.
– Я внимательно выслушал тебя, – произнес О Шинг. Оы понимал, что Фенг сейчас говорит только от своего имени, но слова его выражают мысли всех тервола. – И мне нечего тебе возразить.
Тран, во всем инстинктивно противостоящий тервола, в этом вопросе выражал с ними полное согласие. Каждый тервола, получавший аудиенцию у О Шинга, имел свой план мести за Баксендалу. Противостояние этому напору пожирало у Тама массу времени, делая все дни похожими друг на друга. О Шинг радовался, когда сценарий событий дня хотя бы немного менялся.