Настя как ненастье
Шрифт:
— Умоемся в верхней ванной. Там есть моя щетка.
— А мы никого не разбудим?
— Если не будем топать, как слоны, то нет…
Настя шла совсем на цыпочках. Шум подняла только, когда отрывала на дне рюкзака зубную щетку. Ванная комната у них, как дома. У него дома. Если сравнивать с их с мамой квартирой, то, конечно, небо и земля — не в их пользу. По дизайну все очень просто, но плитка дорогая, это ж видно. Добротный цвет малахита. Про душевую кабинку вообще говорить не приходилось — наверное, как и в городе, с гидромассажем. Хоть Настя его и не включала, но как выглядит внешне такая кабинка, знала.
— Пошли…
Лестница
— Это курятник. Мы его специально для домашнего кинотеатра достраивали. И это мое любимое место в доме. Надеюсь, оценишь. Не фильмы — это как-нибудь в другой раз, а диван. Отца жаба душила, но я уломал. Тимка, конечно, уже фломастерами изрисовал, но свою основную, не эстетическую функцию, старый диван выполняет на все сто процентов.
Она вошла в комнату первой. Потолки чуть больше двух метров. К тому же скошена задняя стена: а в ней, как в нише, огромный угловой диван. Сейчас разложенный и превращенный в поле сражения подушками. На противоположной стене висел огромный телевизор с колонками. А под ним на тумбочке стоял раскрытый ноутбук с погасшим экраном.
— Все по-старинке еще. Этому кинотеатру сто лет. Но не вижу никакого смысла что-то переделывать. Маленький ребенок, собака…
— Какая собака? — Настя чувствовала себя нехорошо. Голова кружилась, точно она выпила не чай, а коньяк.
— Эйты. Другой у нас нет. Пока во всяком случае.
— А… Я не поняла…
Она уже ничего не понимала. Он говорил о них, будто о настоящей паре. Но были ли они таковой? И будут ли? Хотелось заглянуть в глаза, но Кеша уже нагнулся к дивану, чтобы вытащить из него два пледа. Один сразу бросил Насте, и та закуталась в него, чтобы скрыть дрожь. А то он ее не заметил? Даже если глаза подвели, то его мужское чутье не должно дать сбой и на этот раз. Как и здравый смысл — он раскусил ее в два счета. А вот она не в состоянии понять странного принца, хотя Кеша и швырял факты своей личной жизни ей в лицо один за другим, совершенно не стесняясь.
4 "Такой он — такой, как она"
Кеша снял только пиджак, бросил его на пуфик у стены и как-то странно, точно выжидающе, посмотрел на Настю.
— Настюш, это как в студенчестве. Когда вдруг остаешься у друзей, хотя честно рассчитывал доползти до дома.
Что он имеет в виду, Настя не поняла. Не поняла даже, как Кешины пальцы оказались переплетенными с ее пальцами, чтобы заставить их застегнуть верхнюю пуговицу джинсов, которую она секунду назад расстегнула.
— Только ремень сними. С ним спать неудобно.
Она ткнулась носом в футболку брата — Кеша зажал ее плечи руками, аккуратно вынимая ремень из каждой шлевки. И вот наконец тот с гулким стуком ударился об пол, но Настя не отстранилась, пока Кешины пальцы не взобрались по позвоночнику к ней на плечи. Тогда она тоже осталась на месте. Только откинула голову. Ждала поцелуя.
— И я специально не побрился сейчас, — сказал хрипло Кеша и стиснул губы.
Она смотрела ему в глаза, но не видела лица — все плыло, закрывалось веером ресниц. Глаза слипались, но Настя силилась держать их открытыми в надежде получить хотя бы один, пусть самый краткий, но все же поцелуй. Но Кеша вдруг резко шагнул в сторону и одним движением вытянул из брюк черный пояс, чтобы бросить рядом с ее белым.
— Настюш, ложись к стенке, — сказал он еще более глухо, оставаясь к ней спиной. — Я тут с краю. Пледа два. Так что не замерзнем. Они теплые.
Настя кивнула ему в спину и, выскользнув их тапок, забралась коленками на диван, чтобы сложить пирамидкой на полу лишние подушки. Затем подтолкнула в угол одну и легла, натянув плед по самые уши. Следом лег Кеша, как и обещал, с другого края. Диван такой широкий, что даже вытянутой рукой до спины не дотронуться. И не надо. Пятница пусть уже и наступила, но до вечера еще далеко. А этот человек, видимо, не меняет свои планы ни при каких обстоятельствах, даже форс-мажорных. Или стесняется матери — что ведь вполне возможно. Это студенты, даже в чужом доме, никого не боятся.
Настаивать на ласке, только злить его — он прекрасно знает, что она не против. Совсем не против… Только не знает, как она боится, что вечер пятницы вдруг станет не началом новых отношений, а их концом. Вдруг она ему не понравится?
Виски теперь заледенели. Сумеет ли она стать достойной заменой его девушке? Она ведь явно ее младше, неопытнее и, по мнению Кеши, глупее. Это же видно из каждого его действия: опекает ее всю неделю точно ребенка, и лишь в те минуты, когда целует, вспоминает, что она все же женщина и уже довольно взрослая. Но он ни разу, ни разу не взглянул на нее так, как на кухне, когда она пришла к нему голой — с желанием. Простым животным желанием. Сродни тому, что она видела на лице Борьки в дедовской машине. Только в этом Кеша с Борькой могут быть похожи — в остальном ни-ни…
Настя приготовилась к долгой бессонной ночи, но даже не заметила, как рассвело. Рядом не оказалось ни Кеши, ни его пиджака, ни ремня, а второй плед был аккуратно сложен в ногах. Не зная, как вернуть их в диван, Настя положила оба пледа на пуфик, а подушки распределила по дивану в хаотическом порядке. Теперь оставалось попасть ремнем в шлевки и… Причесаться. Она вытащила из рюкзака расческу, на которую накрутила перед сном резинку, и принялась нещадно драть волосы. Затем, собрав их в конский хвост, вышла на лестницу. Снизу доносились голоса, и один из них был детским. Поэтому она спокойно открыла дверь в ванную комнату. И спустилась вниз уже более-менее прибранной. Во всяком случае, в чистой футболке.
— У тебя ровно пятнадцать минут на завтрак, — объявил Кеша, перекрыв утреннее приветствие матери так же, как и Настин ответ.
Однако перекричать Тимофея у него не получилось. Тот сорвался со стула, опрокинув на пол тарелку с недоеденной кашей, и понесся в сторону Насти, чтобы за руку дотащить от лестницы к столу:
— Бабуля, это тетя Мышка…
Тишина повисла лишь на мгновение. Кеша не позволил матери поудивляться дольше и начать строить какие-нибудь предположения.
— Настя один раз заменяла в детском театре актрису. И чтобы не портить ребенку кайф, пришлось уговорить ее пойти с нами прямо в костюме. Так что теперь она мышка на все времена… Ну что стоишь, — повернулся он к замершей Насте. — Поесть не успеешь. Для тебя кашу оставили.
Она опустила глаза на пол.
— Отдайте мою долю Тиму.
— Да перебьется! — повысил голос Кеша. — В другой раз будет аккуратнее. К тому же, его кормят гречкой третий день подряд. Я ему реально сочувствую.
Бабушка уже вернулась к столу с совком и метелкой.
— Давайте я уберу? — шагнула к ней Настя, но хозяйка отвела руку с совком в сторону.
— Садись ешь. Мой сын не даст тебе и минуты. Он выедет ровно в семь.
— Мам, а то она не знает… Насть, время пошло.