Настя как ненастье
Шрифт:
Иннокентий схватил сестру за плечи.
— Слушай, Лидка, ты там похоже мозги все выблевала… Какое снял, какую тёлку?! Это была серая мышка! Мышка Соня…
— Девушку Соня зовут?
— Нет, девушку зовут Настя. Но мы пригласили не Настю, а мышку Соню, понимаешь?
— Я всё понимаю, а вот ты ничего не понимаешь. Не понимаешь, каково этой Насте было с тобой!
— Не со мной, а с твоим сыном. Я хвостик нёс, чтоб не запылился. Лида, уймись ты наконец-таки!
— Ты заплатил ей?
— За что? За что я должен был заплатить? Мы вместе пили кофе, ели торт и рассказывали скороговорки.
Он отпустил сестру, шагнул в коридор и оттуда, не сдержавшись, крикнул:
— А тёлок снимает твой
— Вон из моего дома! — заорала Лида во весь голос и швырнула в коридор первое, что попалось под руку. К счастью, это была тряпка, которой она протирала стол.
Иннокентий не извинился, бросил «пока» вжавшемуся в угол ребёнку и с кроссовкой в руке шагнул на лестничную площадку. Со всей дури шарахнул дверью и только затем сел на ступеньку обуться. Из-за двери сразу же донёсся плач Тимофея и крик Лиды, но слов сестры Иннокентий не разобрал, плюнул со злости и не стал звонить в дверной звонок. Хватит с него на сегодня семейных разборок. Раз такие умные, пусть справляются без него. И без его денег. Вон, ага! Сама пойдёт вон из его квартиры к своему ненаглядному Никите. Ведь где-то живёт этот козёл. Так пусть и козу свою забирает вместе с козлёнком. А он быть у них козлом отпущения не собирается! Не делай добро, как говорят…
Иннокентий в бешенстве отмахал пешком две улицы и только потом сообразил вызвать такси. Вернее, взял «убер» и, к собственному удивлению, выяснил, что без дорогого делового костюма, весь мятый, может расположить водителя к откровенной беседе. Обычно его подвозили молча, а сейчас пришлось выслушать и про жену, и про тёщу, и про последнюю починку машины. Первые два пункта Иннокентий пропустил мимо ушей, лишь сочувственно вздыхал время от времени, — у самого семейных проблем выше крыши, ещё грузить себя чужими… Третий пункт вынудил его заговорить. Не то, чтобы он шибко разбирался в машинах, но на балансе фирмы было пару мастерских. Правда, чинили они рабочую технику, вплоть до строительных кранов, и сдавали в аренду, иногда вместе с крановщиками. Поэтому ему пришлось постоять пару раз с закатанными рукавами перед открытым капотом, чтобы его не держал за дурака Тихон Алексеевич, главный по мастерским. Сейчас Иннокентий со знанием дела вставил пару фраз и несказанно обрадовался, что быстро доехали. Прямо помчались без пробок, хотя в это время обычно уже начинали возвращаться с дач.
Иннокентий попросил высадить его на углу, где был павильон с цветами и кондитерская. Сначала он купил небольшой йогуртовый тортик, а потом зашёл за букетом.
— Вам подешевле? — переспросила продавщица, слишком демонстративно морщась от его небритости и помятости.
— Я, кажется, достаточно внятно сказал: попроще. Это не синоним к слову «дешевый». Я не хочу банальных роз. Я хочу качественный неброский букет для зрелой женщины.
— Для мамы?
— Я чётко сказал: для женщины.
Хамить не хотелось. Девка замоталась к вечеру. Он — тоже.
Получив наконец букет, Иннокентий вышел на улицу. Настроение не вернулось в норму, но, вооружённый цветами и тортом, он почувствовал себя бодрячком. Вздохнул полной грудью и шумно выдохнул. Теперь можно смело идти к Монике. И оставаться до утра. Он так решил. Пробка так пробка. Утро вечера мудренее.
7 Опасный кипятильник
Иннокентий никогда в лицо не называл Монику Моникой, только за глаза с сестрой. Дурацкое имя — как только матери-идиотке пришло на ум назвать русскую дочь, абсолютно славянской внешности, именем любимой героини из латиноамериканского сериала?! Он забыл его название. Не желал забивать голову лишней информацией. Монику он звал только Моной… Иногда она сама в шутку добавляла «Лиза» и в притворном страхе оглядывалась: кто тут, с кем он говорит, если не с ней?
Это была единственная глупая игра, которую Моника позволяла себе с ним, и ей она не шла. Иннокентию нравилась ее взрослость, спокойствие и рассудительность. Моника была для него чуть ли не воплощением железных нервов, кроме моментов, когда злилась на его отсутствие или врала матери про свою личную жизнь. На ее месте он, наверное, тоже побоялся бы признаться в наличие молодого любовника и отсутствии всяких перспектив. Он и в своей собственной шкуре вёл себя абсолютно так же: скрывал их связь от всех, не желая лишних разговоров ни в лицо, ни за спиной. Знала одна лишь Лида, которой он признался, чтобы та перестала спрашивать про его личную жизнь. Он знал, что от сестры мать ничего не узнает, а уж от самой Моники и подавно: она держалась особняком по собственному желанию. Лишь однажды попросила сопровождать ее на свадьбу подруги. На свадьбу он не пошел бы точно, ни с ней, ни без неё — последней свадьбой было бракосочетание Лиды. И это был действительно брак в свадебном производстве.
Приступы гнева у Моники заканчивались быстро и всегда тихим плачем. В такие моменты Иннокентий уходил либо на кухню, либо за дверь. До другого раза, когда Моника снова будет воплощением позитива.
— У нас какой-то праздник, а я, старая склеротичка, забыла? — спросила Моника, открыв любовнику дверь.
— Извини за испорченное воскресенье, — просто сказал Иннокентий, вручая букет. — Я действительно хотел отвезти тебя на залив. Давай в следующее воскресенье махнем в Выборг?
— Давай ничего не планировать. Нет ничего хуже обломанных надежд. Иди руки мой и за стол.
Простота отношений радовала и одновременно пугала Иннокентия. С одной стороны, не надо напрягаться с ухаживанием. С другой стороны, случались моменты, когда он жалел, что в Монике нет тайны, что она обходится без кокетливых взглядов, вздохов, недосказанности… Не так, чтобы он остро нуждался в них, но граница между мамой и любовницей с Моникой была очень зыбкой.
Она не встречала его при параде. Он часто видел ее без косметики и в растянутой футболке — а всего-то прошло каких-то три года с их первой деловой встречи. Деловой с ее стороны, а он просто поехал забрать игрушки, которые Лида заказала из нового магазина. Склад оказался в жилой квартире, хозяйкой оказалась она — одинокая красивая женщина.
О том, что хозяйка одинока, Иннокентий узнал в свой второй приезд. Вынужденный. Моника ошиблась с комплектовкой заказа — уверяла потом, что совершенно случайно. Клиент заставил ее открыть при нем коробку, чтобы не возвращаться еще раз. И в этот момент позвонила мать и рассказала, что Никита вернулся в семью.
Иннокентий орал в трубку, как ненормальный, а потом выдал незнакомой женщине все, что думает про свою сестру и её муженька. Потом плавно перешёл на их с отцом аварию. Лицо у него тогда горело ещё свежими шрамами. И так, слово за слово, Иннокентий не заметил, как посвятил Монику во все свои проблемы. А у неё он только спросил про настоящее имя, уверенный, что Моника — всего лишь ник на сайте.
Тогда он очень нервничал, его трясло, глаза были на мокром месте… При выписке врачи советовали обратиться за помощью к психологу, но он тянул и вот так, случайно, нашёл себе другую терапию… Моника сказала, что таким ему за руль садиться нельзя. Он не возражал и согласился на чай.
Время было позднее. Можно было и поужинать. Он не отказался ни от чего. Только спросил, не будут ли у нее из-за него проблемы? Она так мило улыбнулась, что могла больше ничего не говорить. В постель она уложила его все так же молча. Просто подошла сзади, когда он ополаскивал тарелки от «фейри», и обняла. А он не был готов ни морально, ни физически к подобному продолжению вечера.