Насущный хлеб войны. Борьба за человеческие и природные ресурсы в ходе гражданской войны в США
Шрифт:
С официальным объявлением войны после обстрела форта Самтер политическая обстановка на Юге продолжила накаляться. Конфедераты допрашивали соседей, которых подозревали в симпатиях к Федерации, вскрывали их письма, угрожали и заставляли покинуть дома. Вскоре они перешли к прямому насилию и стали сжигать дома и лавки, принадлежавшие юнионистам. Под подозрение подпадал любой, кто высказывался против Конфедерации или недостаточно активно выражал ей поддержку. Политический кризис проник даже в семьи: родственники восставали друг против друга. Некоторые – но далеко не все – юнионисты предпочли молчать. Были и те, кто не интересовался политикой или боялся ссориться с соседями: такие старались держаться вне конфликта 74 .
74
См. дневник Джейсона Найлза, запись от 2 января 1862 года, архив Джейсона Найлза, UNC-SHC. См. также [Crofts 1989: 345; Trowbridge 1969: 250; Murrell 2005: 13–17, 31, 39; Saxon 1905: 15–16].
В обстановке нарастающего хаоса сотни белых жителей Юга решили покинуть регион. Многие сторонники юнионистов уехали после апреля 1861 года,
75
См. статью «Новости с Юга» в газете «Филадельфия инкуайрер» от 30 июля 1861 года, с. 4; «Новости из Чарльстона, Южная Каролина», в газете «Филадельфия инкуайрер» от 1 октября 1861 года, с. 2; «Новости из Конфедерации мятежников», в газете «Сан-Франциско бюллетин» от 20 ноября 1861 года, с. 1. См. также [Escott 2006: 87; OR 1, 4: 393].
Тем, кто остался, предстояло переосмыслить свое отношение к людям и вещам. Война потребовала свое: начался тот смертоносный процесс, который забирает практически все человеческие и материальные ресурсы общества. Северяне и южане, которые у себя дома исповедовали ценности коммунализма и разумного распоряжения имуществом, по-новому взглянули на то, какие ресурсы им потребуются, чтобы выжить. Это произошло очень быстро, в первые же недели конфликта. Население разбилось на две новые категории – гражданские и военные – с новой идентичностью, новыми ролями и расходящимися представлениями о ресурсах. Нонкомбатанты с твердыми политическими убеждениями изо всех сил старались поддержать свою армию. Остальные больше заботились о собственном выживании. Весной 1861 года в регионе началась напряженная борьба за ресурсы – и первым был, собственно, человеческий ресурс.
Глава 2
Население
С началом боевых действий в 1861 году гражданское население и военные оказались друг напротив друга подобно армиям в бою. Многие солдаты – и янки, и конфедераты – хотели привлечь к своим действиям внимание гражданского населения, которое они в определенном смысле считали своей целевой группой. И в самом деле, мирные жители внимательно наблюдали за армиями, а военные, в свою очередь, наблюдали за жившими своей обычной жизнью гражданскими. Обе армии рассчитывали на понимание со стороны гражданского населения, хотя военные осознавали, что тот, кто поначалу был наблюдателем или даже сторонником, может со временем превратиться в противника. Нонкомбатанты могли как помогать военным, так и вредить им, используя для этого знания и навыки, полученные до 1861 года. Во время войны они поддерживали боевой дух, занимались контрабандой и шпионажем, доставляли письма и информацию, работали на армию. Иногда они даже становились заложниками: в такой ситуации человек сам превращается в некое подобие ресурса. И в процессе борьбы двух армий друг с другом за малейшее преимущество мирное население тоже вовлекалось в их конфликт, как это всегда случается во время войны 76 .
76
См. [Graham 2013: 522; Proctor 2010: 5, 11; Schrijvers 1998: 109, 124–126, 200–201].
У каждой армии, разумеется, были собственные ресурсы и собственные специалисты, однако ни один ресурс не бесконечен, и солдаты не всегда могли рассчитывать на помощь своих товарищей – особенно если те были ненадежными, неумелыми или не имели возможности помочь прямо сейчас. В течение всей кампании военные зачастую принимали решение обратиться за помощью к гражданским. Так между армиями и мирным населением формировались сложные отношения, в которых нашлось место всему: сочувствию, добровольному сотрудничеству, заключению сделок, препирательству, угрозам и открытой ненависти. Некоторые гражданские были горячими приверженцами той или иной стороны. Другие не отличались особой вовлеченностью в политику, и хотя в определенных ситуациях им приходилось выбирать, они не испытывали интереса к конфликту и стремились избежать связанных с ним проблем. Юнионисты, то есть те, кто стремился всеми силами поддерживать федеральные силы, оказались в меньшинстве: возможно, 30–40 % от белого населения Конфедерации и пограничных штатов. Однако обе армии прекрасно знали об их существовании 77 .
77
Эта оценка основана на том факте, что 40 % белых мужчин в рабовладельческих штатах, включая пограничные штаты и будущую Конфедерацию, в 1860 году проголосовали против немедленной сецессии. Количество тех, кто в 1861 году смирился с сецессией и остался дома, точно неизвестно, но это были не все жители Юга. Белые женщины, которые в 1860 году не могли голосовать, после 1861 года получили возможность высказать свои юнионистские позиции, что, возможно, компенсировало переход некоторых мужчин на сторону мятежников. Лишь немногие ученые рискнули предложить некоторые цифры, и они оценивают количество юнионистов значительно более строго, чем я: Майерс [Myers 2014: 11–12] полагает, что безоговорочно поддерживали Федерацию 6 % белых жителей Северной Каролины, а по оценке Стоури [Storey 2004: 6] такие взгляды разделяли 10-15 % белого населения Алабамы.
Теоретически законы, регулировавшие отношения между мирными жителями и военными, существовали. Обе армии признавали Военный кодекс 1806 года и применяли его по отношению к гражданскому населению Конфедерации и Соединенных Штатов, включая пограничные штаты. В этом документе по большей части рассматривались вопросы взаимоотношений солдат друг с другом, однако там четко говорилось о том, что гражданские лица занимают по отношению к военным подчиненное положение. Обе армии полагали, что действие Военного кодекса распространяется на все территории, на которых идет война, и в начале конфликта эту точку зрения поддерживали оба военных министерства. Военные арестовывали гражданских вне зависимости от того, действовала ли местная судебная система. В соответствии со статьей 56, «кому бы то ни было» запрещалось оказывать помощь неприятелю деньгами, провиантом или боеприпасами, статья 57 запрещала «кому бы то ни было» вести переписку с неприятелем или предоставлять ему сведения, а в статье 60 утверждалось, что гражданские лица, работающие на армию, должны соблюдать военную дисциплину. Соединенные Штаты включили Военный кодекс в свое законодательство в 1861 году; в том же году Кодекс был напечатан в Конфедерации, а в январе 1863 года, когда на Юге официально появился собственный свод законов, Кодекс вошел в него в редакции 1806 года 78 .
78
См. [Bray 2016: 121–124, 129, 131–142]. См. также Пересмотренный устав армии Соединенных Штатов от 1861 года и приложение к нему (с. 494), Военный устав, адаптированный для использования в Конфедеративных Штатах (с. 171–189) и Устав армии Конфедеративных Штатов (с. 407–420).
И тем не менее обе армии с готовностью использовали гражданское население в своих целях, игнорируя положения закона. Определенные действия со стороны дружественных гражданских лиц позволялись, поощрялись и вознаграждались, в то время как аналогичные действия, предпринятые в интересах вражеской армии, влекли за собой наказание. Мятежники считали проконфедератски настроенных белых своими союзниками, а юнионистов врагами. Для солдат федеральной армии ситуация выглядела с точностью до наоборот. Однако и те и другие отдавали себе отчет в том, что мирные жители обладают обширными знаниями и множеством полезных умений. Именно в силу этого они старались использовать их в своих интересах. В июле 1862 года ситуация усложнилась: командующий северной армией Джон Поуп опубликовал несколько приказов общего характера, целью которых было регулировать отношения между военными и гражданскими. В апреле 1863 года Фрэнсис Либер сформировал собственный Кодекс, в котором речь шла в целом о том, как армия должна вести себя с мирными жителями. Но, как показала практика, на реальном поведении солдат официальные распоряжения практически не сказывались.
Общественное мнение
В обеих армиях знали, что к вопросу сецессии и войны жители Юга относились по-разному, и внимательно отслеживали проявления поддержки со стороны гражданских. И хотя этот общественный диалог никоим образом не регулировался властью, он представлял собой важный психологический ресурс. Янки, прибывавшие в Дикси в 1861-м – начале 1862-го, с радостью отмечали каждое проявление проюнионистских чувств. Когда рядовой Оскар Лэдли и его сослуживцы в июне 1861 года вошли в Графтон, Виргиния, сотни местных жителей приветствовали их, размахивая флагами США. Лэдли понимал, что подобное выступление требовало храбрости: с его точки зрения, сторонники сецессии воспользовались бы первой же возможностью, чтобы отомстить юнионистам. Подобные отвага и энтузиазм со стороны гражданских поддерживали северян, куда бы те ни направлялись 79 .
79
См. [Degler 1974: 147–148; Becker, Thomas 1988: 7]. См. также статью «Последние военные новости», опубликованную в газете «Нью-Хэмпшир сентинел» 3 апреля 1862 года, с. 2, и письмо Чарльза Денби жене от 4 апреля 1862 года, семейный архив Денби, LC.
Многие мятежники отдавали себе отчет в том, что среди белого населения южных штатов были и сторонники Федерации, и те, кто принял сецессию без малейшего энтузиазма. Поэтому их также приободряло изъявление проконфедератской позиции. Проводы в армию включали в себя торжественную церемонию с флагами, выступлениями и громкими поздравлениями. Капрал Джеймс Э. Холл с восторгом вспоминал, как его воинское подразделение маршировало через Беверли, Виргиния, и местные жители бросали к ногам солдат цветы. Весной 1861 года, пока военные находились в лагере, мирные жители продемонстрировали свою лояльность тщательно продуманными театральными представлениями на политические темы. В военный лагерь в Джорджии группа гражданских принесла портрет Эдварда Эверетта, кандидата в вице-президенты на выборах 1860 года, выступавшего в тандеме с юнионистом Джоном Беллом. Офицер армии мятежников пронзил портрет штыком, после чего две женщины подожгли изображение факелом 80 .
80
См. [Davis 1999: 42–45; Dayton 1961: 6, 11]. См. также статью «Из округа Мейкон», опубликованную в газете «Джорджия уикли телеграф» 24 мая 1861 года, с. 8.
Вместе с тем представители обеих армий были болезненно чувствительны к проявлениям враждебности со стороны нонкомбатантов. Солдаты-янки отмечали, кто был к ним дружелюбен, а кто нет. Рядовой Остин Стернс был ошеломлен, когда в Калпепере, Виргиния, услышал, как белая южанка у окна молит Бога покарать армию северян. У него, как он признался, мороз пробежал по коже. Подполковник Чарльз Денби, оказавшись в Хантсвилле, Алабама, недовольно писал, что «никто нам не рад». Ему было тяжело видеть «скрытую ненависть» местных жителей, и он мечтал, чтобы война поскорее закончилась. Другие офицеры тоже ощущали эмоциональное давление. Полковник Джозеф Ревир заявил, что «даже конкомбатанты ведут заговоры, чтобы навредить нам всеми доступными силами». Чтобы одержать над ними верх, с его точки зрения, Северу требовалась более крупная и более дисциплинированная армия 81 .
81
См. [Kent 1976: 85–86]. См. также письмо Чарльза Денби жене от 24 июня 1862 года, семейный архив Денби, LC, и статью «Интересное письмо от полковника Ревира из Нью-Джерси», опубликованную в газете «Филадельфия инкуайрер» 8 августа 1862 года, с. 3.