Наталия Гончарова. Любовь или коварство?
Шрифт:
И еще, на всю жизнь запомнилось Айвазовскому пушкинское напутствие: «Работайте, работайте, молодой человек, — это главное». Он и работал всю свою жизнь до глубокой старости. Из написанных им шести тысяч картин лишь одна осталась незавершенной. Та, которую он писал в свой последний день…
«На память Наталии Ланской»
Встреча с Пушкиным стала поистине судьбоносной для живописца: около двадцати картин и рисунков Айвазовского запечатлели облик поэта. И самое известное полотно — «Прощание Пушкина с Черным морем» («Прощай, свободная стихия!»), написанное совместно с Ильей Репиным.
И вновь
Сколько же работ Айвазовского, посвященных памяти поэта, ныне почти неизвестны, а некоторые и вообще утрачены: «Пушкин у скал Аю-Дага», «Пушкин в Крыму», «Пушкин на вершине Ай-Петри при восходе солнца», «Пушкин на берегу с семьей Раевских близ Гурзуфа», «Пушкин у Гурзуфских скал»… Настоящая крымская пушкиниана!
И можно предположить, что какие-то наброски к будущим полотнам (все они были написаны значительно позднее, не при жизни Наталии Николаевны; первая из них — «Пушкин на берегу Черного моря» датирована лишь 1868-м годом) могла видеть и она сама. Ведь Наталия Николаевна бывала в петербургской студии прославленного мариниста, к тому времени уже профессора Академии художеств.
И разговор меж ними мог идти о будущем издании собрания сочинений Пушкина, предпринятом П. В. Анненковым и самой Наталией Николаевной. Художник готов был принять деятельное в нем участие. Свидетельство более чем важное — письмо издателя брату, датированное маем 1852 года: «Айвазовский обещал нарисовать для сего издания несколько картин; мне предоставлен выбор сюжета, где бы находилось море».
Вероятно, живописец делился с вдовой поэта своими замыслами, советовался с ней — ведь ему было так важно знать ее суждение. И, конечно, он не мог не расспрашивать Наталию Николаевну о жизни ее великого мужа, его увлечениях, привычках, пристрастиях. Косвенным подтверждением тому — воспоминания самого Айвазовского, свято хранившего в памяти ту давнюю встречу с Пушкиным: «С тех пор и без того любимый мною поэт сделался предметом моих дум, вдохновения и длинных бесед и расспросов о нем».
И мог ли он не говорить о Пушкине с той, которую боготворил сам поэт? Да и подаренная Наталии Николаевне картина «Лунная ночь у взморья» не есть ли свидетельство его искренней дружбы?
«На память Наталии Ланской от Айвазовского. 1-го Генваря 1847-го года. С.-Петербург» — на обороте полотна счастливо сохранилась дарственная надпись.
Это был прекрасный подарок — вид Константинополя: с темной громадой величественной «Голубой мечети» и острыми башнями минаретов, пронзавших ночную тьму, с разлившейся на морской глади лунной дорожкой и двумя смутными силуэтами — турчанки и ее спутника — на древнем акведуке. Романтический город в таинственном золотистом свечении ночного моря и неба…
Блестит луна, недвижно море спит, Молчат сады роскошные Гассана…Почему именно эту картину выбрал для Наталии Николаевны Айвазовский? А такие подарки, надо полагать, делались лишь самым близким и дорогим друзьям, и она входила в их круг. И не было ли здесь скрытого подтекста? Ведь некогда именно из Константинополя, из дворца турецкого султана Ахмеда III, и был доставлен в Москву по велению русского царя маленький заложник — арапчонок Ибрагим, которому в будущем суждено было стать российским генералом и прадедом великого поэта.
А может быть, художнику была ведома извечная пушкинская мечта о «чужих краях»? И он знал, что Пушкин в Одессе, во время южной ссылки бредил о далеких берегах и уже готовился тайком на корабле уплыть в Константинополь? Княгиня Вера Вяземская была вовлечена в тот план побега. И, возможно, от нее знала о тех давних романтических грезах поэта и его юная жена… Константинополь, древний Царьград, овеянный легендарной славой Олегова похода, — такой близкий и такой недосягаемый для Пушкина город.
И южная поэтическая ночь, и мерцающие в лунном свете очертания восточной сказочной столицы могли о многом напомнить душе Наталии Николаевны.
Быть может, в мысли нам приходит Средь поэтического сна Иная, старая весна И в трепет сердце нам приводит Мечтой о дальней стороне, О чудной ночи, о луне…Странствия лунной Марины
Судьба картины загадочна. Каким-то образом в семидесятых годах прошлого века она оказалась в Риге. О редкой находке тут же было сообщено в Феодосию, в Картинную галерею имени И. К. Айвазовского. «Лунная ночь у взморья» была приобретена крымской галереей и заняла достойное место среди других шедевров мастера. Во всяком случае, так впервые об этой картине, принадлежавшей вдове поэта, сообщили писатели И. Ободовская и М. Дементьев в своей книге «После смерти Пушкина».
Позднее мне довелось узнать более точные сведения о странствиях лунной марины. Людмила Николаевна Девятко, научная сотрудница Феодосийской картинной галереи, архивист, имела счастливую возможность изучить всю деловую переписку, связанную с историей поступления этой картины. И выяснить весьма любопытные обстоятельства. Оказалось, по воспоминаниям Н. С. Барсамова, автора известной монографии «И. К. Айвазовский», впервые о «Лунной ночи…» стало известно еще в середине прошлого века, но следы картины тогда, казалось, были навсегда потеряны. И вдруг неожиданно в июле 1967-го (в тот год отмечался стопятидесятилетний юбилей со дня рождения мариниста) в Феодосию, в картинную галерею пришло письмо из Москвы: коллекционер Егор Иванович Тобольский предлагал приобрести у него некоторые работы великого живописца, в том числе и «Лунную ночь…»
В фондах крымской галереи среди заключений искусствоведов о художественной ценности полотна и протоколов экспертной комиссии хранится и такой уникальный документ:
«Особенно важно нам приобрести картину Айвазовского, так как она является той картиной, которую Айвазовский написал для жены A.C. Пушкина и подарил ей. Дарственная надпись на оборотной стороне имеется».
Но почему же столь ценный подарок художника не был сохранен внуками и правнуками Наталии Николаевны? Логично предположить, что картина перешла по наследству к одной из ее дочерей от брака с Петром Ланским. Старшим своим детям Наталия Николаевна передала самое дорогое, связанное с именем их великого отца, — рукописи поэта, его библиотеку, пушкинские мемории. «Лунная ночь…» была подарена ей, когда она уже носила фамилию Ланская, и, вероятно, оставалась в доме и после ее кончины. Вряд ли и генерал Ланской, свято хранивший память своей незабвенной Таши, мог расстаться с этой картиной ранее 1877-го — года своей смерти…