Наталья Гончарова. Жизнь с Пушкиным и без
Шрифт:
Чему же верить, слухам, что Пушкин сватается к Ушаковой, или его словам в письме, присланном будущей теще? Наталья Ивановна поморщилась: что за зять у нее будет, поухаживать, как другие, порядочно и степенно, и то не может, все с какими-то вывертами, все с непонятностями! Уж или снова посватался бы, или оставил Ташу в покое, а то у девушки глаза ввалились от переживаний и от множества слухов об Ушаковой.
Она прекрасно понимала, что ничего хорошего от этого замужества не будет, но судьба распорядилась так, что помешать уже не могла. Разве что увезти всех трех дочерей в Полотняный Завод или вообще в Кариан и там пока запереть? Так ведь разговоров потом не оберешься, вся Москва потешаться будет. А так не будет? Поездил
Как-то неправильно, что младшая, да еще и самая смирная и застенчивая, вот так первой выходит замуж…
Наталья Ивановна Гончарова была недовольна всем: возможным зятем, дочерью, собственным мужем, свекром, безденежьем, обстоятельствами, самой жизнью…
Ее жизнь действительно сложилась странно и уж очень неровно. Отец Иван Александрович Загряжский сил на женщин не жалел и, помимо законных детей, имел немало и незаконных. Ее мать – красавицу Ульрику – он у мужа выманил и попросту привез в собственное имение к жене под бок. Александра Степановна Загряжская не была тихоней и показала мужу, что такое настоящий женский гнев. Результат оказался весьма неожиданным: неверный супруг попросту бросил любовницу на шею жене и уехал вести холостяцкую жизнь в Москву. Трезво рассудив, что Ульрика, тем более ее крошечная дочь не виноваты, Александра Степановна пригрела несчастную любовь супруга и добилась, чтобы права маленькой Наташи были соблюдены. Ульрика вскоре умерла, а Наталью Ивановну признали законной дочерью Загряжского, и она росла вместе с сестрами Екатериной и Софьей.
Три сестры стали фрейлинами императрицы, были обласканы при дворе. Причем не только самой императорской четой, но и любовником императрицы Охотниковым, да так, что того жестоко убили при выходе из театра, а Наталью, чтобы не было ненужных разговоров и расследований, быстренько выдали замуж за Николая Афанасьевича Гончарова. Блиставшая на балах красавица Наталья Ивановна Загряжская вмиг стала помещицей Гончаровой.
Скандально? Наверное, но теперь она хорошо знала, что красивой внешностью надо еще распорядиться с умом. А у младшей ее дочери Таши внешность не просто хороша, она повторила свою бабку Ульрику, о красоте которой ходили легенды и много лет после ее смерти.
Но у Натальи Ивановны с Николаем Афанасьевичем жизнь не сложилась. Гончаровы – род очень древний, как и Загряжские, и очень богатый. Полотняные заводы Гончаровых знали по всей Европе, под их парусами ходили не только корабли императора Петра Великого, но и английские суда. А были еще конные заводы, своя бумага, качественная и высоко ценившаяся, с водяными знаками, было множество крепостных, хорошие пашни и леса…
И все это превратилось ни во что! Каждый из мужчин Гончаровых старался по-своему. Свекор Натальи Ивановны Афанасий Николаевич Гончаров привез в Полотняный Завод француженку мадемуазель Бабетт и с ее помощью быстро просаживал нажитое предками, видимо, рассуждая подобно французскому королю: после меня хоть потоп.
Растратить такие капиталы смог бы не каждый, но Афанасий Николаевич справился, после себя он оставил долгу полтора миллиона и совершенно расстроенное хозяйство.
Но это были не все неприятности. Супруг Натальи Ивановны Николай Афанасьевич Гончаров после неудачного падения с лошади страдал периодическими помутнениями рассудка, а после отказа отца в управлении делами полотняных заводов еще и запил. Жить с больным пьющим мужем и шестью детьми на подачки свекра было невыносимо трудно, ни о каком Петербурге речи не шло, но и пребывание в Москве становилось не по карману. Только необходимость учить сыновей и вывозить в свет повзрослевших дочерей заставляла Наталью Ивановну держать дом на Никитской. Дом был большим, но очень старым, жизнь в нем весьма скромной. Будучи
Так и вышло, проценты по закладным старший сын Натальи Ивановны Дмитрий Николаевич выплачивал до тех самых пор, пока император в качестве подарка ко второму замужеству Натальи Николаевны с Ланским не распорядился очистить имение Гончаровых от долга. Но тогда до этого было еще очень и очень далеко…
С горя Наталья Ивановна тоже временами попивала, но в руках себя держала. И не только себя, прежде всего детей. Дмитрий, Екатерина, Иван, Александра, Наталья и Сергей очень боялись строгой матери. Особенно девочки. Младшей Наташе, которую дома все называли Ташей, повезло немного больше сестер. Она так полюбилась деду, что Афанасий Николаевич оставил внучку у себя в имении до шести лет, страшно ее балуя.
Все в Полотняном Заводе крутилось вокруг маленькой Таши – ей заказывались платьица и шляпки из Парижа, оттуда же привозили безумно дорогих и красивых кукол, мячики, книги и прочую прелесть. Три года до своих шести Таша купалась в обожании и роскоши, а потом наступило отрезвление, потому что мать решила, что баловать девочку ни к чему, и забрала ее в Москву. Но Гончаров не желал ничего давать нелюбимой снохе, и Таша стала жить как все.
Она была застенчива до болезненности, чем страшно злила мать, бойкая Наталья Ивановна терпеть не могла тихонь, хотя требовала, чтобы дочери подчинялись ей в самых мелочах. Но именно это же Ташино подчинение вызывало материнское раздражение. У Загряжских вообще были весьма тяжелые характеры, а у Натальи Ивановны особенно. На тяжелый нрав наложились жизненные обстоятельства, и маменька Гончаровых превратилась в очень неуживчивого человека.
И все же детей она любила и старалась дать им образование (на какое хватило денег) и вывести в свет. А строгости еще никому не помешали…
Особенно это касалось дочерей, они были воспитаны в строгих религиозных правилах и почитании семейных ценностей. Это тем удивительнее, что сама маменька в молодости скромностью не отличалась.
Наталья Ивановна опустила руку с листком и долго задумчиво смотрела просто в стену. Присланное Пушкиным письмо открывало его с неожиданной стороны. Неужели это действительно любовь, та самая, которая бывает раз в жизни, да и то не у всякого?
Ну не любила она этого петербургского ловеласа, не верила ему. Как можно поверить тому, кто столько написал в чужие альбомы слов о любви? Это Таша верит, она девчонка совсем, ей простительно… Но Наталья Ивановна вспоминала поведение Пушкина у них дома и дивилась: может, сын Сергей прав и поэт действительно влюблен? Везде до невозможности боек и речист, а у них молчит и смущается не меньше самой Таши, которая всем известная скромница. Вот тебе и Пушкин, расскажи кому, так и не поверят.
До сего дня она вовсе не о его любви думала, ненадежен поэт – вот что главное. Ни в отношении правительства, ни денежно. Что за доход от стихов? Как семью-то содержать станет? Влезть в долги и дать за Наташей приданое, чтоб зять его тут же за карточный долг отдал?
Шила в мешке не утаишь, знала Наталья Ивановна о недавнем проступке своего возможного зятя – проигрался он совсем недавно, да так, что 25 000 должен теперь. Это большущие деньги, целым домом полгода жить можно. А отдавать с чего? Не с жениного приданого ли? Может, в надежде на него так со свадьбой торопит? Только зря Александр Сергеевич на приданое надеется, нет его, совсем нет. Ни имениями, ни деньгами, ни полными сундуками за Ташей нечего дать. Полотняный Завод – имение майоратное, делить нельзя по закону, а на доходы с него рассчитывать смешно, скоро уж не доходы, а одни расходы на содержание останутся. Рассчитывать Пушкину не на что, но тут вдруг такое письмо…