Наталья Гончарова. Жизнь с Пушкиным и без
Шрифт:
Красавица невеста повыше жениха будет, нежная, словно лебедь белая, свеча в руке чуть дрожит… Навсегда ведь, в радости и горе, пока смерть не разлучит… А каково будет жить с Пушкиным?
Жених задел за аналой, с которого упали крест и Евангелие. Потом свеча у него погасла, а потом и шафер, державший над его головой венец, почувствовал, как рука онемела, и попросил замены, кабы хуже не вышло.
Все не по правилам, все худые предзнаменования. Может, потому жених бледен и столь некрасив?
Но
Из церкви – в снятый Пушкиным дом на Арбате, где встретили Нащокин и Вяземский, благословили… И снова дурное предзнаменование: один из поднесенных бокалов поехал по накренившемуся подносу, упал и разбился. Нащокин попытался шутить:
– На счастье! Смотри, Пушкин, у тебя даже посуда сама бьется, счастлив, брат, будешь.
Застольем распоряжался Лев Сергеевич Пушкин. Нащокин снова смеялся:
– Наш Лева Пушкин очень рад,
Что своему он брату брат!
– А как мне вас называть?
Вопрос, заданный тихим голосом, поверг Пушкина в какое-то непонятное состояние. Самая красивая женщина Москвы, да что там, России, стала его женой, принадлежала ему, как мужчине, а он смущался, словно мальчишка. Он, всегда сам смущавший дам, едва не краснел (спасал только смуглый оттенок кожи) и трепетал перед этой девочкой.
Пожал, почти дернул плечами, стараясь скрыть это свое смущение за насмешливостью:
– Пушкиным…
– Хорошо.
Она все шесть лет и потом до конца жизни будет называть прилюдно его именно так: «Пушкиным», а вот наедине и при самых близких все же Сашей, и то не сразу. Он благоговел перед ней, она перед ним.
Какая бы это могла быть пара! И все же они были такие разные…
Измученная беспокойством предыдущих месяцев и дней, когда казалось, свадьба вот-вот сорвется, и еще более страстностью мужа, Таша спала, а он, проснувшись рано, лежал, не шевелясь, и разглядывал свою Мадонну.
Она была совершенством во всем: не только лицо, но и шея, плечи, грудь, ноги… вся фигура, стройная и гибкая. Он, столь любивший и ценивший женскую красоту, получил в супруги совершеннейший ее вариант.
Но у этого варианта оказался один… плюс или минус, Пушкин никак не мог этого понять, – она не была горяча и страстна как любовница. Целомудренная девочка, никому не позволившая залезть к себе в постель, она ничего не знала о страсти, ничего не смыслила в любовных утехах. Это хорошо или плохо?
Хорошо! Замечательно! Обучить и развить ничего не стоит, он-то на что?
Эта женщина не разбужена, следовательно, не испорчена. Разбудить, воспитать себе отменную любовницу, но притом
Пушкин был просто в восторге от такой перспективы. Но насладиться мыслями не успел, со стороны прихожей послышался шум. Наталья чуть заворочалась, он укрыл жену одеялом, а сам вскочил и, накинув халат прямо на голое тело, приоткрыл дверь. Так и есть: друзья явились пораньше с утра поприветствовать молодоженов.
Пушкин замахал на них руками, чтобы не шумели, знаками показал, что сейчас выйдет. Тихонько поцеловал сладко спящую жену в висок, быстро и почти как попало оделся, накинул халат и выскользнул из спальни.
Наташа проснулась несколько позже. Мужа рядом не было, зато из гостиной слышались мужские голоса. Неужели у них гости?! Ой как нехорошо, она, хозяйка дома, спит… Поискала глазами платье и поняла, что попала в неловкое положение – кроме свадебного, надеть и нечего. Разве вон халат, но в нем не выйдешь к приятелям мужа.
И все же она надела на сорочку халат, убрала постель и села ждать, когда зайдет служанка или сам муж.
Замужем… она больше не Гончарова, а Пушкина…. Госпожа Пушкина… супруга первого поэта России…. Было от чего кружиться голове. Он небогат, но Наташа и не привыкла к богатству, вернее, отвыкла от того, чтобы выполнялись любые капризы и пожелания, как бывало когда-то у деда. Нет, мать воспитала их строго, а потому не о богатстве думала новоиспеченная Пушкина, а о том, как бы не опозориться перед приятелями мужа.
Шли минута за минутой, но никто не заходил, мало того, из-за двери слышались взрывы смеха, видно, обсуждали что-то веселое. Наташа просто не знала, как нужно себя вести в таком случае, а потому, послушав у двери, вернулась на стул к окну…
– А твоя женка любительница спать!
– Или ты ее так измотал за ночь, что и в себя не прийти?
Пушкин, смеясь, глянул на часы и обомлел. Было без четверти три! Он просидел с друзьями за разговорами почти до обеда, а Наташа там в спальне и выйти явно не может, потому как тут веселая компания!
Приятели, видно, все поняли по его смущению, стали поспешно прощаться. Нащокин на прощанье в прихожей посмеялся:
– Вот тебе, брат, первая разница между женатым и холостым. Прежде сколько хотел и с кем хотел сидел, хоть в халате, хоть даже без, а нынче о супруге думать должен. Передай наши поздравления и поцелуй за нас.
– Я сам за себя поцелую…
Она постаралась сделать вид, что все хорошо, но слезы скрыть не удалось.
– Что же ты не вышла к нам?
И зачем спросил, ясно же почему.