Научите меня любить
Шрифт:
– Да по всему! Хотя бы по моему недокормленному виду. Раньше-то, знаешь, условия проживания в детдомах куда как суровее были. Прозеваешь – и без куска хлеба останешься. Это сейчас тут развели красоту всякую, рюшечки в спальнях, ковры на полу, компьютеры, обеды домашние с пирогами… А раньше ничего такого и близко не было, выживай как хочешь. Не верь, не бойся, не проси. И дедовщина была будь здоров, покруче, чем в армии. Хотя она и сейчас есть, куда без нее.
– Да?!
– А ты как думала! Все государство на принципах дедовщины сидит, а здесь ее не будет, что ли? Вчера ночью мои пацаны, например, новенького мальчишку из окна на веревках спустили, чтобы он в ларек за сигаретами сбегал. Сегодня утром я с ними разборки устраивала.
– И что? Наказала как-то?
– Да не смеши, наказала…
– Нет, я не… Я не вытаращилась…
– Ладно, не грузись. Все будет нормалёк. Прорвемся. А сейчас давай обедать пойдем. Слышь, как щами из коридора вкусно пахнет?
– Обедать?
Подняв глаза, Катя удивленно уставилась на свою собеседницу, будто предложение пообедать прозвучало неким кощунством относительно темы стихийно сложившегося разговора. И еще было что-то, именно с обедом связанное. Что-то очень важное. Что-то она должна была сделать… Ох-х, конечно же, как она могла забыть!
– Слушай, Ларис, мне же с обеда уйти надо! Мне мама велела к тетке сходить, я же совсем забыла!
– А… Ну если твоя мама велела, тогда конечно! Это святое, это не обсуждается! – проговорила Лариса насмешливо, сделав едва заметный акцент на слове «твоя». – Иди, конечно. Тем более и отпрашиваться не у кого – Алена в городской администрации до конца дня пропадать будет. Знаешь, у нее задумка одна хорошая есть – организовать что-то вроде дома-приюта для бывших детдомовцев. Чтобы приходили, встречались, помощь друг другу оказывали. Здорово, правда?
– Ух ты… Здорово, конечно. Думаешь, получится?
– А то! Ты еще Алену нашу не знаешь! Она за что ни возьмется – все получается. Ну ладно, беги, опять я тебя в разговоры вовлекаю…
– Да ничего… Нет, мне и в самом деле очень интересно, только… Понимаешь, я маме обещала…
– Ладно, ладно, беги!
– А потом мы снова к этому разговору вернемся, хорошо?
– Да не вопрос! Вернемся, конечно. И не раз еще, и не два. Куда мы от него денемся?
Огромный дом тети Нюси располагался на окраине, в престижном отдалении от обычных городских строений. Его и домом в прямом смысле слова назвать было нельзя – настоящий дворец, а не дом. По крайней мере, среди окружавших его типовых коттеджей точно дворцом смотрелся. А точнее сказать – изо всех сил старался быть таковым, и никак не менее. Видимо, почивший хозяин грешил-таки манией величия, потому и особое распоряжение архитектору дал. А что? В те годы все так и было. Вновь народившиеся хозяева-капиталисты благородному достоинству богатства еще не учены были и выпячивались, как умели, каждый по своему разумению. А может, тети-Нюсиному мужу просто архитектор жадный попался и не стал пускаться в объяснения относительно всякой там безвкусицы и смешения стилей. Захотел хозяин дворец с круглыми колоннами и островерхими башенками – пожалуйста. Любой каприз за ваши деньги. Тем более характер у хозяина, как поговаривали, очень уж крутой был. Начни с ним спорить – другого архитектора найдет, но от самолюбивых фантазий не откажется.
И забор вокруг дома тоже был вычурным, необычным. Снизу – бетонные плиты, сверху – ажурное каслинское литье. Хорошо, хоть третьей составляющей в виде колючей проволоки не присутствовало. Хотя если бы и присутствовало, ей-то какая разница… Интересно, где же тут вход? Должны же быть какие-то ворота или дверь в крайнем случае. А, вот здесь, кажется. Вот ворота, а вот железная калиточка рядом. Приоткрытая, кстати…
Скользнув в щель между стеной и калиткой, Катя шагнула внутрь и очутилась на посыпанной гравием дорожке, ведущей прямо к дому. Вернее, к дворцу. А что – и впрямь на дворец похоже! На царский дворец из детской книжки. Крыльцо высокое, по бокам его – круглые колонны. Дальше – большие резные двери с витыми ручками. Сейчас откроются, и… Как там в сказке? На золотом крыльце сидели? Царь, царевич, король, королевич? А может, ка кой-нибудь дворецкий в ливрее навстречу ей выйдет?
– Эй, кто там? – донесся откуда-то сбоку женский недовольный голос, и она обернулась на него испуганно.
Тяжело заколыхался разросшийся куст золотых шаров, гордо дернули головами бордовые георгины, возвещая о приближении обладательницы недовольного голоса. Как показалось Кате – тети-Нюриного. Точно, она таки не ошиблась – вот она, собственной персоной. Мамина троюродная сестра, самая богатая женщина в городе. Хотя, если судить по внешнему виду, тетка скорее на бомжиху смахивает. Халатец какой-то драный на себя напялила, панамка на голове дореволюционная. А на ногах-то, господи, – галоши! Вот вам и сказка – на золотом крыльце сидели…
– Ты кто? – сердито спросила тетя Нюра, поднимая отвисший на глаза край то ли шляпы, то ли панамки. – Чего тебе здесь надо?
– Теть Нюр, это же я, Катя Русанова… Вы меня не узнали, что ли?
– Да хрен вас теперь, девок молодых, разберет, вы все на одно лицо… Ты Аськина дочка, что ли?
– Да. Я самая.
– А чего пришла?
– Так… Я не знаю… Просто вас проведать… Мы ж родня все-таки. Вы приглашение на свадьбу получили?
– Да получила, получила я ваше приглашение. Значит, Аська свою старшую, наконец, замуж пристраивает. Ишь, изловчилась как-то. Молодец. А кто жених?
– Да я сама его еще не видела, теть Нюр.
– А чего так?
– Я недавно только приехала. И сразу на работу вышла.
– И где работаешь?
– В детдоме.
– Ишь ты, в детдоме… А как ты туда попала? Сама, что ль, на такое дело решилась?
– Нет. Мама пристроила.
– А… Просто для зарплаты, значит. А я думала…
– Я и сама поначалу думала, что для зарплаты. Не сидеть же у родителей на шее? А потом, знаете… Потом зацепило как-то… Хотя рано об этом говорить. Может, и не зацепило по-настоящему. Не знаю еще.
– А это и хорошо, что не знаешь. В таком деле нельзя напролом все решать. Стяжание духа – это большой грех, между прочим. Будешь стяжать – навредишь только. А ты, я вижу, хорошая девка, душой честная. Молодец… Ну что ж, проходи в дом, раз пришла. А я тут садом занялась, многолетники решила в другое место пересадить. Ты иди, иди, я сейчас…
Тетя Нюра шагнула в сторону от дорожки, и снова трепетно колыхнулся куст золотых шаров, скрывая за собой свою хозяйку. Катя нерешительно поднялась на крыльцо, провела ладошкой по гладкому мрамору колонны, подошла к закрытым дверям, взялась рукой за витую ручку. Но зайти не решилась. Отступила на шаг, обернулась, поискала глазами тетку. Отсюда, с высокого крыльца, открывалась вся панорама сада, явно не избалованного заботой модного сейчас ландшафтного дизайнера. То есть, похоже, его и отродясь тут не бывало. Хотя цветов на участке, как показалось Кате, было великое множество, и росли они в буйном самостийном беспорядке по принципу – куда хозяйская рука-владыка приткнет. Правда, настоящего цветения уже не наблюдалось – так, отблески бывшей роскоши. Вон что-то сиреневое, пушистое, явно благородное проглядывает, вон белое с желтыми крапинками, а рядом плебейки-мальвы к небу тянутся вместе с наглыми молодцами-гладиолусами. И георгины, и разноцветье астр, и кусты какие-то… О, а это уж совсем интересная картина – тетя Нюра в земле копается, согнув мощный стан и тяжело расставив ноги в галошах. Очень интересная картина. Называется – самая бога тая женщина города за работой в саду. Хотя нет, лица-то ее не видно. Картина будет называться – мощный зад самой богатой женщины, обтянутый сатиновой тканью в красных и желтых розочках. И про галоши, про галоши, пожалуйста, не забудьте, уважаемый потенциальный художник!
Наверное, подувший с крыльца ветер донес-таки трусоватую Катину насмешливость до раскорячившейся в трудах тети Нюры, и она, повернув голову, распрямилась со стоном, прогнулась назад, схватившись за поясницу. Потоптавшись неуклюже на месте и оглядев недоделанную работу, махнула рукой, развернулась, медленно потопала к крыльцу.
– Ну, ты чего в дом не заходишь? – недовольно спросила, тяжело поднимаясь по ступеням.
– Так неудобно как-то… – пожала плечами Катя.
– А чего неудобно-то? Чай, не воровать пришла? Ну, пойдем, пойдем… Иди сразу на кухню, это направо будет. А налево – не ходи, там у меня не прибрано.