Научная фантастика. Возрождение
Шрифт:
— Я подумаю, — проворчала Мири.
Лейша вздохнула. Размышления Мири на эту тему будут настолько сложными, что Лейша, вероятно, даже не узнает собственных аргументов, если увидит их в сооружении из цепочек на голограмме.
Мири вернулась в дом, а Лейша, надев носки и ботинки, продолжала сидеть на плоском камне, глядя в пустыню.
Люди меняются. Нищие становятся артистами. Талантливые адвокаты — отчаявшимися бездельниками. Морские эксперты могут статьбродягами. Возможно, Спящие не могут стать Неспящими — или могут?
«Тони, — сказала Лейша, — испанские нищие разные. И тот, которому ты сегодня дал доллар, завтра может изменить мир. Или стать отцом того человека,
Сумчатая крыса вынырнула из норы и обнюхала примулу. Опухоль у нее на голове имела слишком правильную форму и казалась чем-то вроде датчика. Зверек был генемодом — здесь, в пустыне, вопреки всем законам и ожиданиям.
Лейша завязала ботинки и встала. Она вдруг почувствовала себя юной, невинной девушкой. Преисполненной энергии и света.
Так много предстоит еще сделать.
Она побежала к компаунду.
Грегори Бенфорд. Конец материи
Грегори Бенфорд (р. в 1941 г.) стал первым из представителей твердой научной фантастики, кто освоил и внедрил в этот жанр образность и модернистские приемы. Он фантаст-резонер и в своих произведениях уделяет много внимания рассуждениям. Бенфорд, сын военного, преподает физику в Калифорнийском университете, занимается астрофизикой и физикой плазмы и питает горячее пристрастие к словесным дуэлям как в научной, так и в писательской среде. Кроме того, он является консультантом в департаменте энергетики НАС А и состоит в Совете по космической политике при Белом доме. Помимо многочисленных премий в области фантастики, Бенфорд также получил премию Лорда за вклад в науку и медаль ООН по литературе. Его перу принадлежат не только фантастические, но и научно-популярные работы. В одном из последних романов Бенфорда, «Пожиратель» («Eater», 2000), описывается разумная черная дыра, угрожающая Земле, причем, как и в других произведениях автора, много внимания уделяется внутреннему миру ученых, влиянию профессии на психику. Многие идеи Бенфорда, высказываемые в книгах и интервью, носят откровенно провокационный характер: например, писатель как-то заявил, что США стоило бы выкупить Сибирь у России за миллиард-другой долларов, чтобы добро не пропадало, и превратить в американский протекторат с идеальной экологической ситуацией.
Одна из популярнейших тем твердой научной фантастики, освоение Марса, нашла отражение в романе Бенфорда «Марсианская гонка» («The Martian Race», 1999), повествующем о том, как правительство США пообещало 300 миллиардов долларов за первую экспедицию на планету. Роман был номинирован на премию «Прометей» как лучшее произведение в жанре либертарианской твердой научной фантастики.
«Конец материи» — рассказ, выдержанный в традиции Артура Кларка и его «Девяти миллиардов имен Бога» («Nine Billion Names of God»). В произведении представлен сплав духовности и квантовой механики, причем для последней предлагаются оригинальные религиозные интерпретации.
1
Индия повеяла на него непередаваемым запахом, похожим на аромат жирных, слегка забродивших сливок. Где-то хлопнула дверь, и эхо пронеслось по аэропорту Бангалора, вспугивая предутреннюю тишину.
С тех пор как независимое государство Бомбей отделилось от Индии, Бангалор превратился в международный аэропорт. Но безликая стерильность, присущая всем международным аэропортам, здесь была словно насыщена теплой влагой, придавая холодному эмалевому свету флюоресцентных ламп необычную теплоту.
Влажный ветер коснулся Роберта Клэя, словно чужая потная ладонь. Его обволакивал густой пахучий воздух континента, проникая в ноздри, наполняя легкие и оставляя какой-то беспокойный привкус. Клэй поставил ручную кладь на пол и предъявил паспорт контролеру. Тот цепко окинул его проницательным взглядом, молча стукнул резиновым штампом поперек страницы и вернул паспорт.
Кто-то схватил Клэя за локоть, когда он направился в багажное отделение.
— Профессор Клэй?
Худое смуглое лицо с обтянутыми скулами, умные глаза. Клэй кивнул, и лицо озарилось беглой белозубой улыбкой.
— Замечательно. Я профессор Сударшан Патил. Сюда, пожалуйста.
Профессор Патил произнес это с изысканной вежливостью, но тут же весьма бесцеремонно потащил Клэя за собой, прочь от медленно продвигавшейся очереди, к обшарпанной деревянной боковой двери. Охранники с сонными глазами, заложив руки за спины, старательно таращились в другую сторону. Видно было, что им хорошо заплатили, чтобы этот странный маневр не привлек их внимания. Клэй все еще не пришел в себя после тщетных усилий поспать в самолете во время перелета из Лондона. Он встряхнулся, когда Патил привел его в полумрак багажного отделения.
— Ваша одежда, — отрывисто произнес Патил.
— Что?
— Она сразу выдает, что вы с Запада. Живее!
Руки Патила замелькали, как птицы, в приглушенном свете помещения, стягивая с Клэя пиджак и рубашку. Клэй был ошарашен таким стремительным напором. Он поколебался, но потом, пожав плечами, скинул грязную одежду и стянул широкие брюки, не снимая обуви, и вручил всю охапку Патилу. Тот схватил ее, не говоря ни слова.
— Пожалуйста, — в недоумении сказал Клэй.
Патил не обратил на это внимания и молча сунул ему в руки сверток рыжевато-коричневой хлопчатобумажной одежды. Его глаза так и рыскали по всему помещению, с подозрением разглядывая кучу пыльных мешков и озираясь на каждый шорох.
Клэй неловко натянул на себя штаны и грубую рубаху. В тусклом желтоватом свете лампочки, висевшей в дальнем углу склада, чужая одежда выглядела поношенной и неопрятной.
— Н-да, такой встречи я не ожидал, — хмыкнул Клэй, оправляя на себе мешковатые штаны и затягивая жесткую тесьму на поясе.
— Теперь в нашей стране ученым приходится нелегко, профессор Клэй, — с горечью произнес Патил. В его голосе медлительность местной речи причудливо сочеталась с кембриджским акцентом.
— Вы кого-то опасаетесь?
— Тех, кто ненавидит Запад и его науку.
— Я слышал в Вашингтоне…
— У нас большие проблемы, профессор Клэй. Пожалуйста, слушайтесь меня, прошу вас.
Патил так стиснул зубы, что на его худом лице острые скулы так выделялись, как будто жили сами по себе. Желваки выступили под пергаментной, покрытой пигментными пятнами кожей. Он не сказал больше ни слова и двинулся к дальней двери, держа в руках дорожную сумку и пиджак Клэя.
— Но скажите, куда мы…
Патил распахнул тяжелую металлическую дверь и жестом пригласил Клэя. Клэй скользнул через порог во влажный ночной сумрак. Их шаги зашуршали по грязному тротуару вдоль черной асфальтовой дороги. Позади них скрипнула дверь, и этот звук привлек внимание группки мужчин, стоявших под уличным фонарем неподалеку.