Научная фантастика. Возрождение
Шрифт:
Наступила долгая, холодная тишина.
Тилл позволил себе терпеливо улыбнуться, похлопал обоих по макушкам. Затем он взглянул на своих последователей и спросил:
— Он прав?
— Нет! — проревели они.
Близнецы вздрогнули и попытались сбежать.
Тилл опустился на колени между ними и произнес твердым голосом:
— Помощники — это только помощники. Но вы, и я, и все мы… мы — Строители.
Уошен не слышала этой чепухи уже четверть века, и, услышав сейчас, она не могла решить — то ли ей рассмеяться, то ли поддаться приступу гнева.
— Мы — возродившиеся Строители, —
Миоцен не поверила ни единому слову.
— Во-первых, — сказала она, обращаясь к Уошен и к самой себе, — я знаю своего собственного ребенка. То, что вы говорите, нелепо. Во-вторых, на этом их слете могла собраться едва половина наших детей…
— Большинство из них — взрослые, у них свои дома, мадам, — прервал ее Диу.
— Я проверяла, — объяснила Уошен. — Несколько десятков младших детей действительно сбежали из детских…
— Я не говорю, что они никуда не ходили.
Затем Миоцен высокомерно спросила:
— Вы двое выслушаете меня? Хотя бы одну минуту?
— Продолжайте, мадам, — сказал Диу.
— Я знаю, что разумно, а что — нет. Я знаю, как был воспитан мой сын, я знаю его характер, и если вы не предложите мне какой-то мотив для этого… этого дерьма… тогда я думаю, нам лучше сделать вид, что ничего не произошло…
— Мотив, — повторила Уошен. — Скажите мне, какой у меня может быть мотив?
— Жадность, — с холодным восторгом ответила Миоцен.
— Что это значит?
— Поверь мне, я все понимаю. — Темные глаза сузились, в уголках сверкнули серебряные щелки. — Если мой сын лишился рассудка, на его место становится ваш. Сначала статус. Затем, в конце концов, власть.
Уошен бросила взгляд на Диу.
Они не упоминали о том, что осведомителем был Локе, и хотели сохранить это в секрете как можно дольше — по многим причинам, большинство из которых было эгоистическими.
— Спросите у Тилла о Строителях, — настаивала она.
— Я не стану этого делать.
— Почему?
Женщина помолчала минуту, тщетно пытаясь счистить коробочки спор со своей новой домотканой формы. Затем она ответила с ядовитой логикой:
— Если это ложь, он скажет, что это ложь. Если это правда и он солжет, тогда его ложь будет звучать как правда.
— А если он признается во всем…
— Тогда это будет означать, что Тилл хочет, чтобы я знала. А вы просто посредники. — Она понимающе взглянула на них, затем отвела взгляд. — Это не те сведения, что я оставила бы без внимания.
Спустя три корабельных дня, когда селение спало, гигантская ладонь приподняла их мир на несколько метров, затем ей это наскучило, и она снова швырнула его вниз.
Помощники Капитана и их дети, спотыкаясь, выбрались на открытое место. Небо уже скрылось за тучей золотых шариков и миллионами летающих насекомых. Через двенадцать часов, а возможно и раньше, всей этой местности предстояло покрыться пузырями, взорваться и исчезнуть. Словно пьяная, Уошен бежала по трясущейся земле и, добравшись до чистенького дома, кричала: «Локе» в его пустых комнатах. Где ее сын? Она обежала всю площадь, но все дома детей были пусты. Из небольшого дома Тилла выступила фигура и спросила:
— Ты не видела моего?
Уошен покачала головой и в свою очередь поинтересовалась:
— А вы не видели моего?
— Нет, — сказала Миоцен и вздохнула. Потом, обогнав Уошен, крикнула: — Ты не знаешь, где я могу найти его?!
Посредине площади стоял Диу. Он ждал.
— Если вы поможете мне, — убеждала их Старший Помощник Капитана, — вы поможете собственному сыну.
Коротким кивком Диу выразил свое согласие.
Миоцен и дюжина других помощников бросились в джунгли. Уошен осталась в деревне и, собравшись с духом, принялась упаковывать самые необходимые вещи и помогать другим встревоженным родителям. Пока они закончили, прошло несколько часов. Толчки сотрясали землю у них под ногами, золотые шарики исчезли, вместо них в воздухе висели железная пыль и вонь горящих джунглей! Помощники и дети стояли на главной площади, готовые к бегству. Но оставшийся Старший Помощник Капитана медлил отдавать приказ.
— Еще минуту, — повторял он, обращаясь ко всем, в том числе и к себе, и осторожно спрятал часы в карман униформы, подавляя желание следить за движением их стрелок.
Когда на площади, ухмыляясь, внезапно появился Тилл, Уошен ощутила головокружительное, беспричинное облегчение.
Облегчение сменилось шоком, затем ужасом.
Грудная клетка молодого человека была вспорота ножом. Первая рана частично зарубцевалась в отличие от второй, нанесенной перпендикулярно первой и более глубокой. Разорванная, истекающая кровью плоть отчаянно пыталась снова сомкнуться. Тиллу не угрожала смертельная опасность, но он живописно изображал агонию. С притворным стоном он споткнулся, затем на мгновение выпрямился. И повалился на бок, ударившись о голое железо, в тот самый момент, когда Миоцен медленно, очень медленно выступила из леса.
Она была невредима, но что-то ужасно, безнадежно подкосило ее.
Словно зачарованная, Уошен наблюдала, как Старший Помощник Капитана опустилась на колени рядом с сыном, схватила его за прямые каштановые волосы и взглянула ему прямо в глаза.
Что сказал ей Тилл там, в джунглях? Как он довел свою мать до этой убийственной ярости? Именно это он, без сомнения, и сделал. Пока разыгрывались события, Уошен поняла, что все было организовано, являлось частью тщательно разработанного плана. Вот почему Локе взял их на встречу, вот почему он чувствовал себя виноватым. Когда он сказал: «Я знаю. Я обещал», он имел в виду обещание, данное Тиллу.
Миоцен не сводила взгляда с сыновьего лица.
Возможно, она хотела найти в себе силы простить его или, что еще лучше, усомниться. А возможно, она просто давала ему время взглянуть в ее собственные глаза, безжалостные и холодные. Затем она подняла двумя руками большую глыбу железо-никелевого сплава — после землетрясения все вокруг было усеяно такими глыбами, — с холодной яростью перекатила Тилла на живот, раздробила ему шейные позвонки и продолжала бить. Во все стороны летели обрывки плоти и брызги крови, пока голова его не отделилась от парализованного тела.