Наука о судьбе. Почему ваше будущее более предсказуемое, чем вы думаете
Шрифт:
Я стремилась рассматривать идеи нейробиологии в широком контексте, чтобы избежать однобокого анализа сложного человеческого поведения. Салли Сэйтл и Лилиенфельд О. Скотт точно уловили упомянутый мной скептицизм, назвав свою книгу 2015 года «Вынос мозга. Чарующее обаяние бездумной нейронауки» [6] . Мой решительный настрой показать ключевую роль врожденных нейробиологических факторов возник в ответ на тенденцию представлять пластичность мозга в излишне восторженных тонах, порой граничащих с дезинформацией. Нейроскептицизм имеет право на существование, поскольку популяризаторы науки часто представляют все так, словно в ней все просто и однозначно. Результатом этого являются лженаука и биологический эссенциализм [7] .
6
Лилиенфельд
7
В философской традиции эссенциализм – это представление о том, что любой объект имеет недоступную взгляду истинную сущность, которая дана ему от природы и делает его тем, что он есть. – Прим. ред.
Несомненно, утверждение, что сканирование мозга само по себе способно раскрыть многие секреты поведения и мышления, является сильным упрощением вопроса. Однако недооценивать значение нейробиологии тоже нельзя. В 2011–2012 годах Лондонское королевское общество опубликовало результаты своих нейробиологических исследований и их возможные последствия для социума и государственной политики. Документ представляет собой подробный, вдумчивый анализ, доказывающий ключевую роль нейробиологии в понимании сложной природы человеческого сознания, если в исследованиях учтен следующий принцип: «Каждый человек представляет собой сложную систему, функционирующую на нейронном, когнитивном и социальном уровнях, со множеством взаимодействий между процессами».
Как я пришла к науке о мозге
Мое желание погрузиться в неизведанные глубины человеческого мозга родилось во время работы с людьми, страдающими психическими расстройствами. Меня волновал вопрос устойчивости: почему одни стойко переживают тяжелые жизненные ситуации, а другие обречены страдать? В конце 1990-х я работала медсестрой в одной из ведущих психиатрических больниц Великобритании. Моими пациентами были дети в возрасте от 12 до 18 лет, которых принудительно госпитализировали в соответствии с законом о психическом здоровье. Их поместили в клинику, чтобы защитить и их самих, и окружающих. Чаще всего пациенты со всей Великобритании попадали туда после того, как им долго и безуспешно пытались помочь местные органы здравоохранения. В большинстве своем они сталкивались с жестоким обращением и пренебрежением. Им было крайне трудно противостоять социальному давлению и вести здоровую, счастливую жизнь вне клиники. Их деструктивное поведение включало членовредительство, злоупотребление наркотиками и причинение вреда окружающим. Диагнозы разнились от шизофрении и личностного расстройства до тяжелого аутизма и биполярного расстройства. У многих были судимости за самые разные преступления – от мелких краж и умеренного антисоциального поведения до таких серьезных злодеяний, как зоофилия. Я с перерывами проработала в больнице три года, пока не стала изучать биологию в университете, после чего возвращалась к этой деятельности лишь в выходные и во время каникул.
У меня много приятных воспоминаний об этом месте. Помню, как пациенты играли во дворе в баскетбол, увлеченно барабанили на бонго в гостиной, играли в классики в коридорах, вдумчиво читали «Гарри Поттера» в спальнях. Но главными из этих воспоминаний стали моя клаустрофобия и чувство безысходности, которое вызывали мысли о судьбах этих детей. Тяжелые двери со сложными замками, душные палаты, постоянный запах жирной пищи из столовой, борьба с медикаментозной летаргией, неизменное желание пациентов лежать на диване перед телевизором или спать весь день напролет… Долгие годы мы вместе с другими сотрудниками клиники пытались им помочь, но все же в большинстве случаев их состояние практически не улучшалось. В конце концов работа в этом месте подтолкнула меня к поиску более эффективных способов лечения таких людей.
Кроме того, она заставила меня задуматься о том, что делает каждого человека таким, какой он есть. В жизни многих сотрудников клиники тоже были проблемы, но, в отличие от наших пациентов, они отрабатывали 13-часовую смену и шли домой. Но почему? Чем можно объяснить столь отличающиеся жизненные траектории? Что можно сделать, чтобы улучшить нашу способность к самозащите, позволяющую человеку выносить любые удары судьбы?
Получив
Принятие идеи биологической судьбы
Существуют веские научные аргументы в пользу того, что каждый из нас в значительной мере находится во власти нейробиологических механизмов, подталкивающих нас к определенным решениям и вынуждающих вести себя определенным образом в тех или иных условиях. На базовом уровне каждый человек, каким бы уникальным, сложным и бесценным он ни был, является обыкновенным представителем нашего биологического вида, основная цель которого (как мы увидим в следующих главах) – взаимодействие с сородичами ради обмена информацией, чтобы поучаствовать в развитии массового сознания и, если повезет, передать свои гены потомкам. К этим целям нас ведут глубинные механизмы, зачастую находящиеся вне человеческого контроля.
Даже то, что мы считаем своими уникальными личностными чертами, которые, как нам кажется, пришли с воспитанием и которые мы наверняка можем контролировать, обусловлены врожденными факторами и были глубоко закреплены еще в раннем детстве. Наша личность, представления о себе и о мироустройстве, реакция на стресс, отношение к любви, к риску, к воспитанию детей и к загробной жизни – любые абстрактные мнения и черты характера, которые только можно представить, определяются тем, как мозг обрабатывает информацию из внешнего мира. Когда мы задумываемся, как далеко можем зайти в распоряжении собственной жизнью, принимая во внимание новые нейробиологические открытия, может показаться, что пространство, где человек способен по-настоящему управлять своими действиями, сужается на глазах и мы обречены ходить кругами, бесконечно возвращаясь к уже накопленному опыту.
Два последних десятилетия были ознаменованы быстрым и впечатляющим расцветом нейробиологии, начавшим новую эру научных достижений. Все говорит о том, что в результате нейробиологические исследования окажут на человечество такое же серьезное влияние, как теория Дарвина и открытие законов квантовой физики. В ближайшее десятилетие должны появиться инновационные методы лечения людей с психическими заболеваниями. Мы обретем возможность индивидуальной поддерживающей терапии для страдающих от тревожности и депрессии. Новые стратегии лечения позволят исправлять биологическую судьбу в таких случаях, как генетические мутации, ведущие к развитию болезни Паркинсона, так как ученые научатся одним щелчком генетического «переключателя» нейтрализовать патологические изменения. Или же посредством хирургического вмешательства можно будет исправлять нарушенные схемы в мозге при помощи тока.
Я надеюсь стать свидетелем значительных открытий, их применений и результатов. Возможно, когда мы больше узнаем о нейробиологических механизмах формирования убеждений и предрассудков, люди будут легче открываться новым идеям, что может сократить конфликты на всех уровнях.
Такие прорывы даются человечеству нелегко. В свое время идеи Ньютона, Дарвина и Эйнштейна потрясли весь мир и заставили человечество изменить представления о своем месте во Вселенной. Не исключено, что нейробиология пойдет по тому же пути. Безусловно, общество должно будет оценить последствия и этическую сторону новых идей. Одной из (относительно простых) задач станет необходимость решить, нужно ли разрабатывать методы лечения наследственных заболеваний, а также как сделать так, чтобы эти технологии были доступны не только для богатых людей.
Но есть и более сложные вопросы. Если свобода воли действительно занимает лишь крохотный участок нашего мозга, нам нужно приложить серьезные усилия, чтобы принять это. Любые предположения о том, что мы контролируем свою жизнь меньше, чем нам кажется, ведут к непредсказуемым рискам, а для кого-то эта мысль может оказаться не только некомфортной, но и дестабилизирующей. Если человек считает, что не может ни на что повлиять, он будет чувствовать себя беспомощным, а его поведение станет менее социально ответственным. Когда люди узнают, что собственная судьба им не принадлежит, последствия могут быть катастрофическими.