Наука Плоского мира. Книга 2. Глобус
Шрифт:
Сверху раздался треск.
– Спектакль еще не закончился, волшебник, – сказала королева. – Но это произойдет прямо сейчас.
В этот момент ей на голову приземлился библиотекарь.
По дороге домой перчаточник Уинкин и торговец яблоками Костер обсуждали спектакль.
– Тот момент ш королевой и человеком ш ошлиными ушами был очень хорош, – заметил Уинкин.
– Ага, хорош.
– И шо штеной тоже. Когда человек шкажал:
– Ага.
– Только я не понял, почему жа этими людьми в мехах и перьях по вщей шщене гонялся человек в кощтюме иж рыжей шерщти и почему толстяки повшкакивали ш дорогих мешт и брощились к шщене, а дурачок в крашной мантии бегал и кричал что-то про какую-то картошку – чем бы ни была та картошка. А когда Пэк говорил в конше, я точно слышал, что где-то шла драка.
– Экшпериментальный театр, – заключил Уинкин.
– Хорошие диалоги, – сказал Костер.
– Надо отдать должное тем актерам, что они вще равно продолжили играть, – отметил Уинкин.
– Ага, и я готов покляшща, на шщене была еще одна королева, – сказал Костер, – и она была как будто женщина. Ну, та, которая хотела жадушить человека, который мямлил про картошку.
– Женщина на шщене? Не глупи, – осадил его Уинкин. – Но шпектакль вще равно хороший.
– Ага. Хотя погоню можно было и опуштить, – признал Костер. – И ешли уж начиштоту, мне кажется, таких длинных пояшов не бывает.
– Да, было бы жутко, ешли бы у них были такие спещеффекты, – согласился Уинкин.
Волшебники, как и многие крупные люди, умели быстро подниматься на ноги. Даже Ринсвинд был впечатлен. Он слышал, что они ничуть не отставали, пока он несся по тропинке вдоль реки.
– Я подумал, нам не следует ждать занавеса, – выпалил он.
– Видели, как я… стукнул королеву подковой? – прохрипел декан.
– Да… жаль только, потом оказалось, что это был актер, – сказал Ринсвинд. – Тот, который играл эльфа. Но все равно это не худшее применение подковы.
– История завершена, – произнес голос Гекса из подпрыгивающего кармана Думминга. – Эльфов будут считать феями, и в конце концов они в них и превратятся. Через несколько столетий вера в них пойдет на убыль, и они будут появляться только в живописи и литературе, которыми и ограничится их дальнейшее существование. Еще они будут годиться для развлечения детей. Их влияние будет существенно снижено, но полностью не исчезнет никогда.
– Никогда? – выпалил Думминг, еле переведя дух.
– Некоторое влияние всегда будет присутствовать. Разум в этом мире чрезвычайно восприимчив.
– Да, но мы же сдвинули
– Появятся новые виды чудовищ, – Гекс продолжал вещать из кармана Думминга. – Люди весьма изобретательны в этом отношении.
– Головы… на… пиках, – сказал Ринсвинд, стараясь не нарушать дыхание во время бега.
– Много голов, – уточнил Гекс.
– Всегда находится кто-то, кто насаживает головы на пики, – заметил Чудакулли.
– Люди с Раковинных куч этого не делали, – парировал Ринсвинд.
– Да, но у них даже пик не было, – сказал аркканцлер.
– Знаете, – пропыхтел Думминг, – мы могли бы сказать Гексу, чтобы он просто перенес нас ко входу в Б-пространство…
Все еще продолжая бежать, они очутились на деревянному полу.
– Мы можем научить его делать так же в Плоском мире? – спросил Ринсвинд, когда они выбрались из кучи, образовавшейся возле стены.
– Нет! Тогда от тебя не было бы никакой пользы, – ответил Чудакулли. – Ну, так что, пойдем…
Думминг замешкался у портала, ведущего в Б-пространство. Изнутри тот сиял тусклым и сероватым светом, а вдали виднелись горы и равнины из книг.
– Эльфы по-прежнему здесь, – сказал он. – Они же упорные. Вдруг они смогут найти путь, чтобы…
– Ты идешь или нет? – прикрикнул Чудакулли. – Мы же не можем участвовать в каждой драке.
– Что-то может пойти не так.
– И кто будет в этом виноват? Давай иди уже!
Думминг осмотрелся, пожал плечами и вошел в портал.
Мгновением спустя появилась рыжая лохматая рука, которая затащила внутрь несколько книг и выложила их стопкой так, чтобы получилась целая стена из книг.
Где-то позади нее возникло яркое сияние – такое сильное, что свет просачивался в комнату между страниц.
Затем оно погасло. Еще через миг одна из сложенных книг свалилась, рассыпав всю стопку. Книги смешались на полу, и больше не осталось ничего, кроме голой стены.
И, конечно, банана.
Глава 32
Может содержать орехи
Мы шимпанзе рассказывающие, и мы удивительно хороши в своем деле.
Едва достигнув возраста, когда наступает понимание происходящего вокруг, мы начинаем жить в мире историй. Мы даже думаем в повествовательной форме. Причем делаем это настолько непроизвольно, что нам кажется, будто это не так. И рассказываем себе такое множество историй, что их хватает на всю жизнь.