Наука преданности
Шрифт:
Опытничали мы над пшеницей, над махоркой, над коноплей... над всем, что колхозу могло принести доход.
Наша махорка на всю округу славилась. Даже должность такая в колхозе была - махорковед. Тихон Герасимович Ширнин этим делом заворачивал. Был при хате совет. Закладывали мы опытные деляны. На этих делянах Матвей Семенович Зырянов такие урожаи пшеницы получал, что все диву давались. При этом, заметь, никто ему никаких особых условий не создавал. Ни техники дополнительной, ни удобрений. Повертелся я тогда вокруг людей, которые не только видят, но и слышат, наверное, как хлеб растет, и понял, что грамота-то моя не только что мала, а ее и не видать вовсе. У них - опыт, жизнь за плечами, а у меня что? Семь классов?
И пошел я к Дмитрию Дмитриевичу за советом. А он спросил: "У тебя какая самая главная задача в жизни?"
Что я мог ответить? "Если бы знал, какая, не пришел бы?" Так ведь не ответишь. Начал я вертеться. "И то, дескать, мне интересно и это. А вообще-то жизнь моя только начинается. Поэтому не знаю, на чем остановиться".
– "Ну, если ты сам не определил, что тебе по душе, я того и подавно не знаю. Тебе уж, слава богу, восемнадцатый. К этому времени и устояться пора. Одно могу посоветовать: учись. Парень ты сельский, так и выбирай сельскую профессию. В Алтайском есть мясо-молочный техникум, туда и иди. Кончишь техникум, в институт никогда не поздно. Станешь специалистом, а специалисту широкая дорога. Есть у тебя тяга к учебе-то?" Послушал я Дмитрия Дмитриевича. Вроде ничего особенного человек и не сказал. Самую обыкновенную вещь: "ученьесвет, неученье - тьма". Это ведь и "аппетит приходит во время еды". Я и без него знал. Но что дорого оказалось - в самое время сказал. В институт мне позже поступать пришлось. Война уже давно кончилась, позабыл все, но, веришь, нет, ни минуты не раздумывал. Эта пословица про аппетит всегда со мной. Когда буду про наши сады рассказывать, я тебе еще ее напомню.
Короче сдал я в техникум. На отделение механиков.
Кстати, и здесь без совета не обошлось. Сам-то, я думал поступать на технологическое отделение, а тут ленинградец Володька Уланов подвернулся, будущий однокашник. Узнал, что собираюсь в технологи, и просмеял на чем свет сюит. Я подумал: и правда технолог - специальность больше женская. А парень в любой момент - солдат. Механик уже сам по себе - танкист. Это тебе не пехота. Помнишь, наверное, то время. Самолеты и танки у хлопцев с языка не сходили .. Так вот и стал Иван Алексеевич Яркий студентом механического отделения Алтайского техникума мясо-молочной промышленности.
Если все по порядку рассказыва!Ь, то судьба моя тогда чуть совсем в другую сторону от сельского хозяйства не повернула. Кто захватил тридцатые годы, помни г, какие они беспокойные были. В Испании война, на нашем востоке - Хасанские события, в Монголии Халхин-Гол. . не мир, а пороховая бочка. А мы, студенты, парни все как на подбор - рослые, крепкие, все комсомольцы... тут еще военкоматовские беседу с нами провели. Одним словом: морское училище! Человек десять из нас заявления подали... И я, само собой. Но случилось так, что меня не приняли.
Техникум я окончил в тридцать девятом году, получил направление в село Горькое Омской области на должность сменного механика комбината сухого молока.
Направление есть, малого не хватает - комбината.
Строится комбинат. Хуже нет, когда между небом и землей. Сегодня слесарь, завтра монтажник, послезавтра - куда пошлют. Некоторые ребята разбаловались, филонить начали, преферансом "заболели". Насчет вина я не грешен, а преферансом, врать не стану, увлекся. А он - как зараза. Прилипнет, сразу не отобьешься.
Однажды случилось, доигрались до того, чю на работу проспали. Пришли на полчаса позже, к работе нас не допускают. А к вечеру приказ повесили. В приказе я в такой компании: главный инженер комбината, главный механик, сменный инженер... Двинулись мы к директору. Он - ни в какую. Так и покинули комбинат главный инженер, главный механик и сменный инженер. А я остался. Опять же после разговора-вехи.
С каким настроением я вернулся в общежитие - говорить не приходится. Не сладко начинать службу с увольнения. Сижу на койке, перебираю вещички, думаю, куда податься. Вдруг курьер из конторы: "Яркий, к директору". Являюсь. Павел Прокопьевич - туча тучей.
В общем, поговорил он тогда со мной "за жизнь" и приказ отменил. В отношении меня. А остальные так и уеxaли "c хвостом". О чем директор со мной говорил?
Смысл такой: биографию человеку испортить-раз плюнуть, а вот как ему потом расхлебываться, одному аллаху ведомо. Хотя закон есть закон, для всех он вроде бы одинаков, но пользоваться этим законом надо куда как осмотрительно. Те ребята, которых он все же уволил, до того по нескольку раз адреса сменили и сюда вроде бы не заехали, а залетели. К тому же они при постах. Их.
простить - повод для разговоров, а моя жизнь только начинается...
Это я сейчас так складно рассказываю, а тогда, сам понимаешь... Из директорскою кабинета я вышел будто в затмении. Одна мысль и была: не уволили, оставили...
А смысл того, что произошло, мне обьяснил слесарь дядя Саша. Был он и не такой уж пожилой, сорок с небольшим, но все его очень уважали за способность. Вот, действительно, человек все в своем деле мог. Какую бы трудную работу ни предложили, у него всегда один ответ: "Ну, это мы сделаем..." Для меня он был вроде опекуна. Когда я рассказал ему, что произошло, он вспомнил что-то из своей жизни, а к выводу пришел для меня совсем неожиданному. Это, собственно, не вывод, пожалуй, был, а азы, которыми для меня открылась наука управления.
"Директор для меня - это такой человек, чтоб я к нему со всей душой, объяснил мне дядя Саша.
– А что насчет строгости, строгость тоже, конечно, нужна, без строгости человек избалуется и вообще от работы отвыкнет. Ты вот человек молодой, жизнь тебя и поднять может, и на самый низ уронить... Всякое произойти может.
Только ты начало своей работы помни. Вся твоя рабочая жизнь началась с прощения. А хорошо это или плохо, все от самого человека зависит. Только главного не забывай:
раз простят, два простят, на третий все припомнится...
А прощать надо. Копь о четырех ногах, и тот спотыкается".
Так вот на первых порах и приобщился я к науке руководить. Ведь это кажется совсем просто - понять, что люди не "шестерки" и им не только можно, необходимо верить, что строгость должна аптекарски дозироваться, что к случайной ошибке и к злому умыслу надо подходить по-разному... Только простота эта очень сложная.
Пока ее освоишь, дров немало наломаешь. По-моему, самое трудное усваивать элементарные истины. Они настолько очевидны, что зачастую выпадают из внимания.