Наука преданности
Шрифт:
Про культурооборот я не слыхал, и Ивана Алексеевича это не удивило.
– Не все хозяйства могут себе это позволить. А вот мы можем Это я не в порядке хвастовства, а в порядке информации. У нас сейчас под садами шестьсот пятьдесят гектаров. Яблони, смородина, черноплодная рябина. Когда сад закладывали, то были вроде слепых котят, сажали подряд те сорта, которые нам рекомендовали.
А оказалось, что подряд нельзя. Некоторые сорта на маленьких, опытных участках себя показали, а попали в производственные условия - пошли нелады. Одни - "мерзляки", на других - плодов кот наплакал, третьи суши совсем не переносят. Сейчас мы берем все лучшее, что проверили на собственной практике. Наши испытанные сорта Пепилка Алтайская, Горноалтайская, Урожайный. Они у нас вроде бы со Знаком качества. Уплотняем мы и посадки Если прежде размещали на гектаре триста яблонь, то теперь - шестьсот. На том же гектаре вместо тысячи ста кустов смородины будут расти три с половиной, четыре тысячи... А культурооборот... Достигнут яблони двенадцатилстнсго возраста, мы их выкорчуем, на их месте посадим смородину... в общем, тот же севооборот. Во времени только разница. По мере подхода молодых садов старые будем ликвидировать. Одновременно проектируем создание собственпого сортоучастка.
– Ведь это только подумав - было семнадцать гектаров, а теперь шестьсот пятьдесят. И все у вас так гладко полечилось, все были "за"?..
– Куда там... Вначале такой тарарам поднялся, что и вспоминать не хочется. Некоторые из колхоза ушли, настолько в сады не верили.
– А вы верили в свою правоту?
– Для того, чтобы добиться коренного изменения в деятельности хозяйства, одной веры мало, нужны обоснованные расчеты. Долго мы подсчишвали, прикидывали, что к чему. Бухгалтер наш, я уже про него говорил, Степан Александрович Бурындин, все до точки подытожил. И выходило у нас: сады! Хотим из прорыва выбраться, хотим с государственной шеи слезть, надо закладывать сады. Остановка одна - финансирование. Нам саженцы нужны, а денег на покупку нет. Я к управляющему ранбанком - он: "Вы и так в долгу, как в шелку, а ты - за деньгами". И позвал я его тогда в сад. Едем (в аккурат весной дело было). Хотя и небогатый сад был, всего семьдесят гектаров, но когда распускался, Kрасота - глаз не оторвешь Смотри, - говорю.
– Красиво как.
– Наша контора под красоту денег не дает.
– Так все это плодами станет. Яблоками, смородиной, черноплодкой... Овеществится красота.
– Она у вас много лет овеществляется. И до тебя колхозом неглупые люди руководили. Зырянов за хлеб Золотую Звезду получил. Без всяких там выкрутасов...
А ты размахнулся: каждый год по сто гектаров в саду добавляешь. Понимаешь, сколько денег тебе понадобится?
– Много понадобится, но теперь и ты послушай...
Все предварительные расчеты у меня в голове были.
Выложил я их, а он - свое: "Знаешь, чему мы учимся?
Как денег вам не давать, вот чему. И я здесь - первый учитель... Хорош я буду..." Не дал я ему кончить, перебил на полуслове. Спросил: "А почем центнер черноплодки, ты знаешь?" Не знал он. На том я и взял. Получалось, что через два-три года наш колхоз миллионами ворочать станет. Покачал он головой, но денег в конце концов дал.
– А с отдачей как?
– Один год мы черноплодной рябины получили семь тысяч центнеров. По шестьсот рублей центнер (старыми деньгами еще). Вот и считай.
– С тех пор в кредитах, наверное, не отказывали?
– Всякое бывало. А в общем-то наши финбоги добрели от урожая к урожаю. А потом, когда мы совхозом сделались, дела и вовсе на лад пошли. Проблем, правда, много решать пришлось, но это уже вроде привычным стало.
ПРОСРОЧЕННАЯ РАДОСТЬ
Отзвучали торжественные речи, кончились поздравления. Растроганному редактору журнала "Садоводство" вручили незабываемый дар: первую банку джема, выпущенного цехом переработки плодов и ягод совхоза "Мичуринец". Цех, а вернее, - небольшой завод, во всеуслышание заявил о своем с"ществовании. Именно во всеуслышание, ибо на его открытии в полном составе присутствовали участники совещания садоводов Сибири, Казахстана и Дальнего Востока. Совещание проводилось на базе совхоза "Мичуринец", равного которому по размаху садоводства в Сибири не было тогда, да и сейчас, пожалуй, не найдешь.
Слушал Иван Алексеевич звучные слова, принимал поздравления, и уже казалось ему, что оно, наверное, и вправду произошло само собой и что завод появился лишь потому, что не появиться никак не мог: без него совхозу - сплошной зарез.
Все оборачивается простым, когда сделано, когда позади чаяния и тревоги.
Когда в свое время на колхозных собраниях принимали решение расширять сад, ежегодно добавлять к нему семьдесят, а то и сотню гектаров, все затмевало количество центнеров, помноженное на рубли. Ведь и в самом деле: центнер той же черноплодки стоит шестьсот рублей, а помножь эти шестьсот на... да прибавь к ним стоимость груш, яблок, смородины... Из-под пера бухгалтера выбирались такие затмевающие сознание цифры, что все остальное казалось пустяком. Главное вырастить, потребители найдутся. Не в своем районе, так в соседнем.
А соседи откажутся, города на что? Давай, братцы, давай. Миллионы сами в карман просятся, нагнись да подбери!
Все оказалось не так. Миллионы и в самом деле валялись на земле, но в руки не шли. Потому что были они запакованы в спелые плоды, которые хрустели под ногами, не превращаясь в товар. Если с ягодами дела както устраивались, то яблоки и груши девать было абсолютно некуда. Тенью ходил Иван Алексеевич за директором райпищепрома, предлагал продукцию почти за бесценок. Но тот иногда соглашался лишь на малую толику. Не мог пищекомбинат перерабатывать такую массу продукции, которую способен был поставить колхоз.
Соседние районы - те вообще ни о каких дарах сада слышать не хотели. А города... "Выращивали бы крымское яблоко, другой разговор, а то полукульту.рка..."
Не готовы были в округе к тому обилию, что давал сад колхоза имени Мичурина. Создалось положение, из которого своими силами, как ни старайся, не выйдешь.
И отправился Иван Алексеевич к своему постоянному советчику Павлу Кузьмичу Коршунову, первому секретарю райкома партии. А надо сказать, что в те времена "подсобный промысел" был не в чести. Производишь ты, к примеру, хлеб, так и производи, разводишь сад, над ним и старайся, а переработка продукции - не твоя задача. По должности своей Павел Кузьмич должен был бы наставить Яркина, который пришел к нему с предложением строить колхозный плодово-ягодный консервный цех, на путь истинный, но он только накануне побывал в бедствующем саду, потоптался на хрустящих грушах.
Потому и сказал вразумительно:
– Добро!
Хозяином был Павел Кузьмич, и Яркий был хозяином, и о деле об одном пеклись. Потому и язык их оказался общим. К тому же у Ивана Алексеевича на всякий случай с собой имелся готовый проект предлагаемого цеха. Выпростал он его из папки, протянул Павлу Кузьмичу. И тут у них начались разногласия. Не понравился секретарю райкома проект.
– Не пойдет. Ты что же это предлагаешь: карликов плодить? Райпищепромовский карлик, теперь еще твой будет... Сегодня построишь, а через год опять ко мне с вопросом: куда продукцию девать? С перспективой надо работать, Иван Алексеевич, с перспективой... Иди, думай.
А что Яркину голову ломать, он не специалист в этом вопросе. На то в Барнауле имеется Гипросельхозпроект.
Однако там отказали: не было специалистов. Но ищущим - всегда удача.
В колхоз проводить ученый сове! приехал академик Михаил Афанасьевич Лисавенко. Приехала вместе с ним и специалист по переработке плодов и ягод инженер-пищевик Зоя Михайловна Теплинская. О том проекте, что Иван Алексеевич показывал секретарю райкома, академик выразился еще более категорично, чем Павел Кузьмич. А Зоя Михайловна, когда ее попросили помочь, подумала, подумала и согласилась.