Наука Ренессанса. Триумфальные открытия и достижения естествознания времен Парацельса и Галилея. 1450–1630
Шрифт:
Хотя в XVI веке на систему Коперника часто ссылались в своих произведениях и непрофессионалы, существовало немного простых способов получить ясное представление о ее содержании. Если не считать работы Ретика, не было ее презентаций на примитивном уровне. Ее включила только одна университетская программа: устав университета Саламанки был в 1561 году пересмотрен, и в нем было оговорено, что математика (читайте поочередно с астрологией) должна включать Евклида, Птолемея и Коперника по выбору студента [33] . Не сохранилось никаких записей, и мы не знаем, делали они или нет выбор в пользу Коперника за шестьдесят лет, пока у них была такая возможность. Вряд ли стоит удивляться тому, что в других университетах система Коперника не преподавалась: астрономия считалась элементарной наукой, и профессора должны были излагать основные ее элементы как часть общего образования студентов, изучавших искусство. Для будущих врачей, которым нужны были знания по медицинской астрологии, углубление в систему Коперника могло стать чрезвычайно затруднительным, поскольку астрологические таблицы и инструкции были птолемеевскими. То же самое можно было сказать и о повседневных
33
Stimson L. Gradual Acceptance of the Copernican Theory of the Universe. New York, 1917. P. 44. Cited from V. de La Fuente. Historia de las Universidades… de Espana, 1884.
Об этом писал Роберт Рекорд в «Замке знаний» (1556), одном из серии его трактатов по математике, чистой и прикладной. Имя Рекорда связано с двумя университетами: закончив обучение на медицинском факультете в Кембридже, он преподавал математику в Лондоне – чрезвычайно востребованное ремесло, учитывая большой интерес к навигации. В «Замке знаний» идет диалог между учителем и учеником, показывающий не только глубокое уважение, которое автор испытывает к Копернику, но также учит тщательно взвешивать свои доводы. Учитель утверждает, что нет необходимости обсуждать, движется Земля или нет, потому что ее неподвижность «настолько закрепилась в умах людей, что они посчитают безумием подвергать это сомнению», что, естественно, подтолкнуло ученика к неосторожному обобщению: «Все же иногда случается, что мнение, которого придерживаются многие, не является истинным». Мастер возразил: «Так некоторые люди судят об этой проблеме. Ведь великий философ Гераклид Понтикус и два также великих последователя пифагорейской школы, Филолай и Экфант, имели противоположное мнение, а Никет (Никита) Сиракузский и Аристарх Самосский располагали сильными доводами за. Но основания слишком сложны, чтобы вдаваться в них при этом первом знакомстве, поэтому я оставлю их до следующего раза… Все же Коперник – человек большого опыта, усердный в наблюдениях, возродил мнение Аристарха Самосского и подтвердил, что Земля не только движется по кругу вокруг собственного центра, но также из точного центра мира. Для понимания этого необходимы глубокие знания…» [34]
34
Quoted by F.R. Johnson. P. 127–128.
Роберт Рекорд, несомненно, осознавал, что молодой студент не в том положении, чтобы судить и выступить против новой системы, как и за нее. Его студент посчитал все это пустым тщеславием, и мастер был вынужден упрекнуть его, сказав, что он еще слишком молод, чтобы иметь собственное мнение. Это, конечно, справедливо, но лишь очень немногие обладают знаниями, чтобы иметь собственное мнение.
Многие люди и помимо Рекорда благосклонно относились к системе Коперника, но не считали ее достаточно установившейся частью общепринятой астрономии, чтобы включить в начальное представление. Типичный пример – Михаэль Местлин (1550–1631), профессор астрономии в Тюбингене. Он принадлежал к более молодому поколению, чем Рейнгольд, и счел возможным принять систему Коперника, даже не попытавшись для начала выступить за нее публично. Его учебник «Эпитома астрономии» (1588), вероятно являющийся сборником его лекций, содержит только птолемеевские взгляды, но в более поздних изданиях появились коперниковские приложения. Тот факт, что Кеплер (1571–1630) был его учеником, показывает, что с талантливыми студентами Местлин обсуждал новую доктрину – ведь Кеплер стал убежденным сторонником Коперника даже раньше, чем компетентным астрономом, и позднее защищал его идеи публично. В 1596 году Местлин занялся публикацией первой книги Кеплера и по собственной инициативе добавил «Первый рассказ» Ретика с предисловием, восхваляющим Коперника. Какими бы ни были его взгляды до этого времени, но к 1590 году он их, несомненно, пересмотрел. После осуждения доктрины Коперника католической церковью протестант Местлин предложил новое издание De Revolutionibus, хотя не пошел дальше написания предисловия. Другую позицию занимал Кристофер Ротман, астроном при ландграфе Гессенском, который вел длительную переписку с Тихо Браге, в которой яростно защищал Коперника и доказывал несостоятельность контраргументов Тихо. Правда, он ничего не опубликовал по этому поводу. Хотя может быть множество причин для молчания астрономов, но не обязательно это отсутствие убежденности. Представляется вероятным, что они просто не видели причин отстаивать свою позицию. Короче говоря, нельзя судить о влиянии Коперника и его теории по отсутствию упоминаний о нем в учебниках. Даже Галилей предпочитал читать лекции только по астрономии Птолемея.
Вместе с тем публичное признание теории Коперника имело определенную привлекательность для радикальных мыслителей XVI века. Желая уйти от того, что называли помехами схоластического аристотелианства, они горячо поддерживали любую теорию, удовлетворявшую их тягу к инновациям. Многие дискуссии о системе Коперника устраивались в рамках антиаристотелианства. Создается впечатление, что защита Коперника является частично откликом на интеллектуальную радость новизны и желания настоять на своем. Как бы то ни было, лучший способ раскритиковать Аристотеля – опрокинуть космологическую основу его натурфилософии. Возможно, именно антиаристотелианство объясняет, почему так много благоприятных ссылок на Коперника делали люди, которые не были не только астрономами, но даже учеными, и почему его часто связывают со свободомыслием эпикурейства Лукреция. Интересный и не слишком хорошо известный пример имел место в «Академии», организованной членами французской «Плеяды». На самом деле было несколько академий, одни неофициальные, другие – формально связанные с королевским двором, которые существовали более или менее непрерывно с 1550 года до конца столетия. (Странно представлять, что Генрих III в мрачные дни религиозных войн мог слушать поэтов «Плеяды» и обсуждать достоинства греческой музыки.) Эти группы, организованные поэтами и первоначально имевшие чисто литературные цели, быстро перешли от поэзии к музыке, а затем – в пифагорейском духе – к математике и натурфилософии. Проводились дискуссии о состоянии астрономии и возможном значении новых теорий Коперника. Их оппоненты считали подобные дискуссии примером неограниченной спекулятивной свободы мысли, свойственной «Плеяде».
В 1557 году была опубликована работа под названием «Диалог Ги де Брюэ против новых академий» (Dialogue of Guy de Braes against the New Academies). Здесь де Брюэ, используя в качестве ораторов настоящих членов «Плеяды», нападал на новизну их мнений, в том числе на науку. Согласно де Брюэ, Ронсар верил, что астрономия должна представлять физическую истину, а значит, он никак не мог принять идею о мобильности Земли, чему не было эмпирических свидетельств, а Баиф рассматривал астрономию как серию гипотез и потому утверждал: «В астрономии нет гарантии принципов. К примеру, о том, что Земля неподвижна: ведь, несмотря на то что Аристотель, Птолемей и некоторые другие были согласны с этим, Коперник и его подражатели [очевидно, читатель 1557 года знал, что были те, кто принял доктрины Коперника] утверждают, что она движется, потому что небеса огромны, а значит, неподвижны. Потому что (говорит он), если небо не является бесконечным и если за ним ничего нет, следовательно, оно ограничивается ничем, что невозможно. Все, что существует, где-то есть. Если же небо бесконечно, оно должно быть неподвижно, а Земля – подвижна» [35] .
35
Yates A. The French Academies of the Sixteenth Century. London, 1947. P. 96.
Один из интереснейших аспектов этой атаки – приписывание Копернику веры (которой в действительности у него не было) в то, что Вселенная бесконечна. Здесь явно имело место смешение радикальных идей. Утверждалось, что академики – эпикурейцы и вместе с тем последователи Коперника. Человеку, не имеющему университетского образования, легко спутать довод Коперника – сфера неподвижных звезд должна быть очень велика – и эпикурейское утверждение, что Вселенная должна быть бесконечна.
Атлантическое побережье Иберийского полуострова и Гибралтарского пролива по Птолемею. Из «Космографии», напечатанной в 1486 г. в Ульме
Горох из De Historia Stirpium (Базель, 1542). Среди овощей, иллюстрированных Фуксом, аспарагус и несколько видов капусты
Первобытный бык
Рыба-епископ. Из Historia Animalium Геснера (1551–1587)
Анатомическая демонстрация, как ее представляли в XV в., из «Анатомии» Мондино (Венеция, 1493). Профессор комментирует органы брюшной полости, которые показывает его помощник
Везалий демонстрирует мышцы руки. Из De Humani Corporis Fabrica (Базель, 1535)
Одна из фигур, показывающая весь человеческий скелет. Из De Humani Corporis Fabrica Везалия
Насос, изобретенный Жаком Бессоном. Из его Theatres des Instrnmens (Лион, 1579). Причудливая машина представляется без необходимости усложненной для выполнения простой работы, предполагает элемент вымысла во многих инженерных книгах Ренессанса
Кран из Le Diverse et Artificiose Machine (Париж, 1588). Ясно видно пристрастие инженеров Ренессанса к сложным передачам и шкивам
Действительно ли Ронсар и Баиф спорили относительно достоинств учения Коперника, так же как об относительных качествах стихов на латыни и языках народов мира или о новых и старых поэтических стилях, точно сказать нельзя. Но астрономические проблемы на самом деле интересовали других «академиков». Почти одновременно с «Диалогами» де Брюэ вышла книга «Вселенная» (L’Univers) Понтюса де Тиара (1521–1605), знающего астронома и священнослужителя, которому судьба предназначила стать епископом Шалона. «Вселенная» состоит из двух диалогов, первый – о состоянии философской мысли. Здесь Тиар обсуждает систему Коперника в деталях. Назвав греческие источники теории, он дает французский перевод коперниковского описания сфер и приводит его собственные доводы в пользу движения Земли. Довольно полно рассматривались основные аргументы первой книги De Revolutionibus. Несмотря на полное описание, Тиар отказался связывать себя обязательствами. Он позволил себе сказать лишь следующее: все это довольно любопытно и важно только для астрономов.