Наука умирать
Шрифт:
— Но лучше читать хорошее. И в жизни своё дело делайте только хорошо. Ведь вы артиллерист? Так же, как и я?
— Так точно. Ларионов Виктор.
— Скажите, Виктор, а как вы собираетесь сражаться, если во всей армии нет ни одной пушки? — спросил Марков.
— Отобьём от большевиков и будем бить по ним из их же орудий.
— Это слова настоящего русского воина, — сказал Марков.
— И ещё, если разрешите, только... Ваше превосходительство, мне надо учиться ходить с костылями, разминать ногу — не могли бы мы выйти в коридор.
Вышли, и Ларионов негромко сказал, оглядываясь на дверь палаты:
— Не надо, чтобы они нас слышали. Я знаю, где можно взять трёхдюймовку — у казаков на путях. Они ждут покупателя.
— Прекрасно, юнкер, — сказал Марков, — но первое орудие будет моё.
Мимо прошла статная медсестра с монгольскими глазами и со всеми приветливо поздоровалась, назвав Маркова «ваше превосходительство». Ему объяснили, что это Наталья Лавровна Корнилова.
— Почему же ваше первое? — спросил Виктор.
— Скорее выздоравливайте, юнкер. И мы с вами вместе поставим трёхдюймовку в ваш артиллерийский парк. Она нас ждёт!
— А командир роты ничего не знает, — удивился Виктор.
— Ещё никто ничего не знает, — сказал Марков. — Кроме генерала Каледина. В Донском музее стоит нормальная трёхдюймовая пушка. Её используют для погребального салюта на похоронах генералов. Атаман отдаёт её. Я смотрел пушку. Недавно из неё стреляли, потом пыжевали, как положено, смазали ствол.
— Ваше превосходительство, — хитро улыбнулся Ларионов. — А ведь там две пушки.
— Вторую возьмём в придачу, — мгновенно решил Марков.
В сочельник на радость детям он поставил у окна в большой комнате небольшую ёлку. Сам же без всякой жалости к себе подумал: «Для меня последняя». Не пасьянс побуждал к пессимизму, хоть и не сходился.
Главный «пасьянс» был на улицах, в степях, на станциях, где толпы офицеров так и не складывались в 10-тысячную армию, которую требовал Корнилов для начала решительных действий. Всего тысячи две, с небольшим, юнкеров и офицеров собирались сражаться за Россию, а остальные сидели в кафе Новочеркасска и Ростова.
Деникин, Романовский, Марков через объявление в газете организовали собрание офицеров в театре. Пришли... около двухсот человек. Одеты «под пролетариев» и с такими же замашками. Ни один не записался в армию. Кричали: «Мы, русские офицеры, призваны защищать границы государства, а не честь отдельных генералов!»
— Так чего же не защищаете? — спросил их Марков. — Мы не против.
— Вы своими объявлениями призываете нас к бегству неизвестно куда! — выкрикнул какой-то горластый в рваной солдатской шинели.
— Мы никого не заставляем силой, — ответил Марков. — Вольному воля. Но те, кто не с нами, будут вынуждены стать нашими противниками.
Они надеялись, что этого не произойдёт.
Вечером зашёл Деникин с пакетиком сладостей: «Ксеничка прислала с праздником поздравить».
Сергей Леонидович по обыкновению сидел за пасьянсом, карты не сходились, короли постоянно не находили себе места. Он чертыхался, а шёпотом матерился. Дети окружили дядю Антона, одаривавшего их конфетами, затем Марианна увела их спать, и Деникин с непривычно виноватым видом начал объясняться по поводу предстоящей свадьбы.
— Решили 7 января, — сказал он, — после Рождества и Нового года. Только, знаете, Сергей Леонидович, такое время, что нельзя делать праздник.
— Какой праздник! По стакану горилки, чтобы стало горько, — и всё.
— Понимаете, Сергей Леонидович, придётся вообще без всяких угощений и застолий. Иначе нас не поймут. Мы посоветовались с Николаем Степановичем Тимановским [22] и решили — только скромное венчание в маленькой церкви. Кроме жениха и невесты, будут присутствовать лишь вы и он с адъютантами.
22
Тимановский Николай Степанович (1889-1919) — полковник, генерал-лейтенант (1919), командир Георгиевского батальона Ставки ВГК. В Добровольческой армии — командир роты офицерского батальона, с февраля 1918 года — помощник командира Сводно-офицерского полка, затем начальник штаба 1-й отдельной пехотной бригады, командир 1-го Офицерского (Марковского) полка; с ноября — генерал-майор, командир 1-й бригады 1-й пехотной дивизии. В начале 1919 года возглавил Отдельную бригаду русской Добровольческой армии. Умер от тифа в Херсонской губернии.
— Правильно решили. Горилку в рукаве принесём.
— Объясните Марианне Павловне, чтобы она поняла обстановку.
— Она всё понимает больше моего. Даже пасьянсы у неё сходятся. Вот с мужем сестры что-то не так.
— На этот случай у меня газетка, — сказал Деникин, доставая большевистские «Известия». — Сначала юмор: «Положение крайне тревожное. Каледин и Корнилов идут на Харьков и Воронеж. Комиссар Склянский доложил Совету Народных Комиссаров, что Дон мобилизован поголовно, вокруг Ростова собрано 50 тысяч войска».
— Прекрасно, — сказал Марков. — Нам бы так неплохо повоевать.
— А вот это неприятно: «Генерал Д. Потоцкий арестован военно-революционным комитетом деревни Позднеевки и отправлен в Петропавловскую крепость». Он же ваш свояк. Не надо говорить Марианне?
— Она мужественная женщина. Да и если сразу не убили, то, может быть, обойдётся.
Венчание генерала Деникина и Ксении Васильевны Чиж состоялось 7 января в мрачный холодный вечер, в маленькой городской церкви, где священник даже остерёгся зажечь паникадило. Горели восковые свечи, присутствовали лишь священник, новобрачные и два генерала с адъютантами.
Вышли из церкви. Молодые... Да. В общем, молодые сели на извозчика, генералы и адъютанты взяли другого.
— Не спеша на Ермаковский, — скомандовал Марков и вынул из-под куртки бутылку. Родичев достал стакан.
Пили за молодых, закусывали хлебом и салом. Где-то вдалеке изредка стреляли.
— Вот и салют, — сказал Тимановский.
— У нас такая артиллерия, что можно и батареей салют давать, — напомнил Марков. — 6 орудий.
— Если бы вы знали, как мне последние два орудия достались, — вспомнил Тимановский. — Казаки мне их пропивали. Почти сутки пили. 5 тысяч рублей обошлись пушечки. Но, правда, в порядке. Казаки любят хорошее оружие.