Наукоград:авария
Шрифт:
– Ну, брат, придется Зое Владимировне уступить тебе кушетку на пару часов, - сделал вывод Женя.
Зоя Владимировна укоризненно посмотрела на юного коллегу, но не отпарировала - она относилась к нему также как к своим детям, снисходительно и с материнской любовью. В это время раздался длинный звонок внутренней связи. Только Журавлев начал обязательное "На-начальник смены...с-с-слу...", как главный инженер прервал его: "Фамилию называйте, согласно инструкции. Журавлев? А почему не Романов? Попросил сменить? Без моего согласия... так ...самодеятельность... Может быть, Вы вообще один в ЗУПе?"
Главный был почему-то раздражен как никогда. Обычное это дело - подсменка. Конечно, по регламенту подмена возможна только с разрешения Главного, но это сплошь и рядом игнорировалось и, как правило, без нагоняя. " А что с тем? Дядя умер? Так, ладно... Как запаздывающий генератор? Стабилен? Держите меня в курсе дела. Да, вот что - не мешайте этим ... с повязками. Почему домой не иду? Что - хотите, чтобы скорей ушел? Шарики в компьютере погонять? Уже забыли про бдительность.... Ладно, спокойной ночи... в смысле, чтоб все нормально".
Не прошло и минуты, как снова зазвонил телефон, на этот раз городской. Это была жена Романова: "Сергея можно? Нет? Когда будет на пульте, скажите, чтобы позвонил домой - дочка заболела...".
Журавлев:
– Повесила трубку...Это Татьяна, жена Романа, спрашивала его.
– Ничего себе! И что же?
– поинтересовался Женя.
– Что... Сказал только, что его не-ет на пу-пу-льте, как-то р-р-растерялся.
– Она же должна знать про дядю!? Что тот умер... Почему же она спрашивала Сергея?
– удивилась Зоя Владимировна, святая мать троих детей.
Мужчины же обменялись многозначительными взглядами.
– --------------------------------------- – ------------------------
А на экстренном заседании у директора, когда Романов еще дежурил в свою вечернюю смену и не успел уехать на "похороны дяди", продолжалось обсуждение тревожного сообщения Егора Кузьмича.
– Только прошу всех: о том, что сейчас нам предстоит здесь обсуждать, никому ни слова, - предупредил Силан Давыдович. Егор Кузьмич одобрительно кивнул.
– Рудольф Ефимович меня не раз убеждал в абсолютной безопасности установки, в том, что любая проектная авария не может быть выше 3-его уровня по какой-то там шкале.
Любовь Сергеевна:
– По 7-ми балльной международной шкале МАГАТЭ, Силан Давидович.
– Да-да, я помню. И это означает не аварию, а инцидент, простую техническую неисправность, так, Рудольф Ефимович?
Задрюченко, невысокий человечек (директор подбирал руководящий персонал, помимо прочих достоинств или недостатков, выгодных ему, в том числе и по росту) снова поднялся, и, стараясь быть видимым директору из-за широких плеч Егора Кузьмича, и оглядываясь на своих коллег, переадресовал этот вопрос им:
– Так просчитали наши специалисты. Они почти все здесь, могут выступить.
– У нас не семинар. Так или нет?
– настойчиво заявил директор.
Лоб Главного покрылся потом, он снова огляделся, и тут вскочил Виталий Анатольевич, старший инженер по радиационной безопасности:
– Инцидент 3-го уровня, Силан Давидович, не приводит к выбросу радиоактивности и не несет никакого риска для населения. Но большое внешнее воздействие, например, падение современного пассажирского лайнера на здание установки или достаточно мощный взрыв, произведенный террористами, может вызвать разрушение установки и выброс радиоактивности.
– Но выброс будет небольшой, меня же так убеждали?
На этот раз директору ответила Любовь Сергеевна, с неуместной улыбкой:
– Силан Давидович, в этом случае только некоторая часть населения получит дозу, превышающую допустимый предел.
Силан Давидович ударил своей маленькой, но могущественной ручкой по столу, поглядев в сторону зама по научной работе:
– У нас тут ученые собрались или артисты? Что значит - "некоторая"? Сколько? И... кто именно?
Любовь Сергеевна покраснела, но ее выручил Виталий Анатольевич:
– Жители одного квартала, человек двести-триста.
Молчание. Егор Кузьмич делает знак директору, приглашающий его продолжить.
Силан Давидович подошел к дверце шкафа, где покоилась любимая скрипка, провел пальцем по стеклу и произнес, глядя на отражение в стекле озабоченно-внимательных лиц своих подчиненных:
– Так вот, именно такая неприятность по поступившим сведениям (все смотрят на Егора Кузьмича) может случиться.... и у нас...
– Что? Самолет упадет?
– это мог "сморозить" только Тенгиз Гелиани, главный теоретик и главный остряк института. Любовь Сергеевна от страха вскочила с места:
– Как это? Не может быть!
Кто-то засмеялся. Егор Кузьмич укоризненно взглянул на директора - что это, мол, у вас за вольности? А вслух сказал, уперев взгляд быка на все еще стоявшую Любовь Сергеевну:
– Ожидается террористический акт, вероятно, с подрывом тротила около реактора.
Воцарилось молчание. В тишине громко прозвучал звонок стационарного телефона, который заставил многих вздрогнуть. Незаметно и совершенно бесшумно в створе дверей появляется Светик. "Силан Давидович, срочная телефонограмма от отца..."
Теоретик Гелиани тихо шепчет своему соседу: "Вот, дождались - отец мафии предупреждает".
– Какого отца?
– не понял сразу Силан.
– Батюшки Мефодия, из церкви.
– Ах, да...
На Силана Давидовича смотрели нарочито безразличные глаза его подчиненных.
– Света, скажи, пожалуйста, батю... этому Мефодию, что у директора важное совещание, но он ему обязательно позвонит... позднее...
– Хорошо, Силан Давидович.
Светик также тихо исчезла, но на этот раз не без мимолетной милой улыбки, предназначавшейся всем одновременно. Виктору Селезневу эта улыбка напомнила вдруг появляющуюся неожиданно в Интернете обнаженную девушку, обещающую "незабываемый, виртуальный интерактивный секс на сайте".