Наваждение
Шрифт:
Так что Алина даже не смогла обидеться на своего врача – та вела себя максимально отстраненно, профессионально-выдержанно. И, кстати, окружающие Алину люди тоже всегда отличались деликатностью – они никогда не напоминали женщине о ее возрасте и о том, что именно Алина уже должна сделать на этом этапе пути. Наоборот, люди всегда твердили ей одно и то же – вы прекрасны, вы великолепно выглядите, вы чудо. С советами и предостережениями тоже никто не лез, возможно, потому, что окружение Алины являлось воспитанным. А мама и вовсе обращалась к Алине – девочка моя. И как-то призналась, что она, конечно, желает своей девочке счастья,
Но после всех этих событий – смерти отца, собственной несостоявшейся беременности – Алина задумалась всерьез о своей жизни.
А и правда, может, надо срочно что-то сделать?
Выйти замуж, родить ребенка, пока еще есть шанс?
Замуж Алина не хотела, потому что никогда не ощущала себя невостребованной, одинокой, мужчины всегда обращали на нее внимание, она, эффектная женщина, при желании могла бы себе найти кавалера. А замуж – это хлопотно, это скучно. И вообще, рядом с ней – Рикардо, он сто очков вперед окружающим Алину мужчинкам даст.
Дети. Дети – это тоже хлопотно и скучно. Не лучше ли отложить их рождение на потом, на более зрелые годы? В этом смысле антипримером для Алины всегда являлась ее однокурсница, Ромашова. Помнится, на первых курсах института у всех одногруппников – жизнь веселая, легкая, студенчески-сумасшедшая, а эта Ромашова – вечно в мыле, встрепанная, несуразная – то от детей прибежала, то опять спешит к детям. Ромашова родила очень рано, то ли еще в школе, то ли сразу после школы… Словом, девушка без головы на плечах, сама испортила себе лучшие годы.
Некоторое время после несостоявшейся беременности Алина жила себе спокойно, но потом, когда ей исполнилось сорок три, опять задумалась. Сорок три – это много. На следующий год – сорок четыре, а потом этот дурацкий юбилей, когда «ягодка опять». Опять, почему опять?! Алина всегда, всегда – ягодка и никогда не переставала ею быть, и в пятьдесят тоже никто не помешает ей оставаться ягодкой, наверное? Хотя пятьдесят лет казались Алине какой-то невероятной датой. Наверное, в пятьдесят уже точно не получится самой родить, хотя все это ерунда, есть же наука – ЭКО, суррогатное материнство…
Ну ладно, все еще впереди. Хотя непонятно, от кого рожать? «Рикардо, у тебя осталось что-нибудь? В каком-нибудь криобанке… Твое драгоценное семя. Наверняка осталось! Ты им со мной не поделишься?» – как-то раз в шутку (но в каждой шутке заключается доля правды!) спросила Алина своего возлюбленного.
Рикардо воспринял ее слова вовсе не как шутку. Поморщился. «Нет, дорогая, ничего я в банке не замораживал. Я не хочу лишних проблем себе от женщин, я так себя обезопасил. У меня есть дети, у меня даже внуки есть, и еще раз становиться отцом я не собираюсь. А какой это удар для моей жены будет, если она узнает о внебрачном ребенке?.. Нет, нет, моя семья – это святое».
Алине стало не по себе. Это что же тогда, бросать Рикардо придется, искать еще кого-то? И все ради какого-то ребенка? Покинуть замечательного мужчину, с которым ее связывают годы нежной любви и дружбы, с которым всегда интересно поговорить, общая работа… Тогда ведь и работу Алина тоже потеряет!
Так
Во-первых, Рикардо стал потихоньку отстраняться и все меньше времени проводил с Алиной. Во-вторых, заявил, что в его бизнесе наилучшей рекламой являются возрастные женщины, а не молоденькие девчонки. Что клиенты больше доверяют солидным дамам, представляющим бренд, чем молоденьким профурсеткам. Алину это высказывание очень порадовало, но Рикардо продолжил свою мысль далее – хотя слишком уж возрастным дамам доверия тоже нет, поэтому мебельный бренд должна рекламировать дама зрелая, но никак не пожилая…
Алина опешила от подобного заявления. Нет, Рикардо не утверждал напрямую, что она скоро станет слишком стара для того, чтобы быть рекламным лицом мебельного бренда, но… В сущности, ее босс и любовник примерно обрисовал картину ее ближайшего будущего. Намекнул о том, что, если Алина хоть чуть постареет, ее отодвинут.
Итак. Как уже было замечено, никто и никогда открыто не говорил с Алиной о ее возрасте. Ни окружающие, ни врачи, ни друзья – ибо и профессиональная этика, и неприлично вежливым людям, и неделикатно, и шовинизм, и эйджизм, и еще много чего запретного есть в наше время. Но, получается, люди хоть не говорили об этом, а все равно думали на эти темы? Обходили острые углы, умудряясь тем не менее посылать какие-то сигналы, знаки? В недомолвках скрывали свои истинные чувства и намерения?
Только вот Алина, будучи человеком слишком простодушным и открытым, этих знаков и недомолвок почему-то не замечала раньше. А тут вдруг бах – оказывается, ей уже много чего поздно делать и еще много возможностей она скоро потеряет. В силу возраста. А с матерью все ясно, мать – эгоистка та еще, не хочет делить Алину с мужем и детьми, мать устраивает теперешнее положение дел.
И вот тогда Алина принялась осматриваться по сторонам, наблюдать за окружающими. Начала ходить по соцсетям, заглядывала на странички своих старых знакомых. Уже всерьез сравнивала свою жизнь с жизнью других.
Вечер встречи выпускников принес, с одной стороны, облегчение (оказалось, что среди однокурсников много таких же одиночек, как и она, Алина), с другой стороны… Алину больно уязвила Ромашова.
Не сама Ромашова, конечно, уязвила, скорее фактом своего нынешнего, благополучного существования она Алину ранила. Эта вечно встрепанная дурнушка Зина Ромашова превратилась вдруг в солидную, известную личность. Ну, внешне, конечно, так себе та осталась – короткие кривые ноги, мышиное личико, но Ромашова – личность, получается. Ромашова – личность, а не она, небесное создание, Алина Велинская!
И всего достигла, и слава у той, оказывается, и дети уже взрослые… Когда-то, в юности, в студенческие годы, Алина снисходительно, свысока, жалела свою замотанную бытом однокурсницу – бедняжка Зина, погубила свои лучшие годы, потратила их на соски да подгузники… А теперь, получается, ничего Зина не губила, а, наоборот, хитро выиграла у жизни. Выполнила раньше всех свои женские задачи и оказалась свободной и теперь преспокойно занимается интересным делом.
Зине уже ни о чем не надо думать, а Алине приходится голову ломать, как жить дальше.