Наваждение
Шрифт:
И внезапно осознала: да, это правда, любовь к демонам может быть смертельной.
А человек не должен искать смерти! Это великий грех.
Если гора не идет к Магомету — Магомет идет к горе. Если человек искал смерти и не нашел — костлявая сама может пуститься на встречные поиски.
Катя не одна оказалась застигнутой тем страшным московским ураганом. Он разразился около полуночи, а в это время суток в столице многие еще находятся на ногах и вне дома. Москва — не маленькая деревенька, где ложатся спать с наступлением темноты и поднимаются с петухами.
Водителей, сидевших в этот час за рулем, охватила паника. Их заносило на поворотах, борта автомобилей ударялись о стены домов с такой силой, что дверцы сплющивались и оказывались как бы запаянными наглухо.
Случилось так, что на Миусы как раз в этот час свернул «Москвич», за рулем которого сидела женщина. Вспышка, грохот — и мотор заглох.
Наверное, автомобилистке показалось, что в ее машину ударила молния. Она дико закричала и попыталась выйти…
А Катя со своего места видела, что прямо на крышу «Москвича» улегся, как змея, конец оборванного троллейбусного провода — здесь их было натянуто множество: рядом находился троллейбусный парк.
— Погодите! Оставайтесь там! — закричала Катя. Но, естественно, это был глас вопиющего в пустыне.
Женщине удалось выбраться, но она коснулась корпуса автомобиля, а провод, как Катя и опасалась, оказался под током. Искры посыпались из-под женской ладони, сотрясаясь всем телом, женщина сползла по дверце вниз. И больше не подавала признаков жизни.
Катя забыла про все: про постигшие ее несчастья, про ураганные порывы, про подстерегающие за каждым углом опасности. Ведь на ее глазах погибал человек!
А может быть, еще не поздно? А вдруг можно спасти?
Откуда только в ее тщедушном тельце нашлось столько сил! Она перебралась через ограду и двинулась к женщине — где шагом, где ползком, а где почти вплавь.
Вот уже совсем рядом, рукой подать… рукой…
Да, она схватила автомобилистку рукой, чтобы оттащить, отсоединить ее от провода и от корпуса машины. Она не подумала о том, что на руки для этого должны быть надеты резиновые перчатки или что-то еще, изолирующее. И о том, что человеческое тело — очень сильный проводник тока.
У нее в аттестате зрелости по физике была троечка…
Глава 7
БАТЮШКА И МАТУШКА
«Так вот ты какая, смерть! Совсем не страшная.
И ты — совсем не вакуум. По крайней мере звучать ты можешь приятно и даже, пожалуй, музыкально. У тебя низкий голос, похожий на бас Шаляпина со старой маминой пластинки. Только ты не поешь, а говоришь.
Я различаю твои слова, но они не совсем понятны, мне удается уловить лишь общий смысл:
— «Никтоже нас себе живет и никтоже себе умирает. Аще бо живем, аще умираем, Господни есмы». Так говорил апостол Павел о принадлежности нашей жизни Богу. Помолимся же, чтобы Господь сохранил жизнь отроковице. Как ее имя?
— Екатерина.
— Раба Божья Екатерина, — говоришь ты, смерть моя, шаляпинским голосом и добавляешь совсем по-человечески: — Хорошая девочка Екатерина. Самоотверженная. Выживет.
Выходит, я тебе понравилась? И ты, смерть, не считаешь, что я явилась к тебе «непризванной»? Хоть ты-то не отречешься от меня?
Я только никак не пойму, что — в твоих устах — может означать слово «выживет»…»
Мощным электрическим разрядом Катю отбросило далеко в сторону, и это спасло ей жизнь.
И ее, и погибшую автомобилистку подобрали пожарные, работавшие в эти дни в качестве спасателей: их вызвали жильцы ближайшего дома, видевшие в окна трагическую сцену.
Пострадавшую доставили в ближайшую больницу, находившуюся на площади Борьбы. Она не приходила в сознание целые сутки.
А когда Катя очнулась, то первое, что возникло перед ней, был большой серебряный православный крест, покачивавшийся на черном фоне…
В результате шока глазные яблоки двигались с трудом. А когда ей удалось перевести взгляд выше, она увидела окладистую бороду с проседью. И еще выше — красивое лицо отца Александра, облаченного в черную рясу, с тяжелым серебряным крестом на груди. На этот раз он казался не мрачным, а ласковым.
Батюшка знал, что в эту больницу привезены жертвы стихийного бедствия, а площадь Борьбы он считал сферой своего прихода. Ведь она тоже находится совсем рядом с Новослободской улицей.
И вдруг он увидел на больничной подушке знакомое лицо — девушку, которая лишь накануне подходила к нему и которой он отдал свой клетчатый платок. Он успел заметить, что вчера, в конце проповеди, она все-таки перекрестилась.
В больнице ему рассказали, что она пострадала, пытаясь спасти человека. Безуспешно, правда, но на то, значит, воля Божья.
И отец Александр решил, что их с Катей встреча — знак высшего Промысла и что ему отныне вручается судьба этой маленькой героической грешницы.
— Очнулась, дочь моя? Вот и прекрасно, — сказал он шаляпинским басом. — Теперь, с Божьей помощью, быстро пойдешь на поправку. Правда? — Он обернулся к врачам, собравшимся тут же: — Я же говорил — выживет. Ей еще многое предстоит в нашем, земном, мире. У этой девочки душа светлая.
«Вот чей это голос, а вовсе не смерти! А я-то нафантазировала! Значит, на тот свет я еще не призвана, — подумала Катя. — Так, может быть, меня призывает жизнь?»
И она стала поправляться.
Отец Александр навещал ее. Они беседовали, но Катя больше молчала и слушала.
Она не все понимала из его речей, но не оттого, что батюшка произносил слишком мудреные слова: просто музыкальную девушку пленял тембр голоса, отодвигая на задний план смысл.
С Рыбками такое часто случается: красота и гармония для них критерий истины в большей степени, чем всякие разумные доводы. Мелодия убедит их скорее, чем самый веский аргумент.