Наваждение
Шрифт:
Не выдержав натиска, дверь рухнула, а сильный порыв ветра задул все свечи. Только лампы вокруг меня продолжали тускло мерцать. Уговаривая себя не оглядываться и точно следовать предписаниям священнослужителя, снова простерла руки к Лакшми, моля ее поскорее вмешаться и наконец остановить колдовской беспредел. Мой проводник в астральный мир, казалось, даже не заметил вторжения незваных гостей; богиня, по-моему, — тоже, а значит, и надеяться на ее помощь было бесполезно.
Я обернулась как раз в тот момент, когда огромная серая кошка метнулась в мою сторону. Не успев даже испугаться, тут же увидела, как что-то бросилось ей наперерез, но разобрать, что это было, так
— Если предсказанию Йолики все-таки суждено сбыться, передайте матери, что я за все прошу у нее прощения и что мне искренне жаль. — Керестей стоял посреди широкого, изгибающегося дугой сумрачного коридора и не сводил с лестницы глаз. Сначала внизу хлопнула дверь, затем послышались быстрые шаги. Ведьмак был полон решимости и холодного равнодушия, будто то, что сейчас должно было произойти, являлось обыденной ситуацией, а не переходным этапом, возможно, в новую для него жизнь. Однако важность момента никак не мешала ему предаваться излюбленному занятию — язвить: — Ну и про соболезнования, само собой разумеется, не забудьте. Она любит, когда все ей сочувствуют. Надеюсь, похороны будут пышными.
— Что-то не похоже, что ты собрался сегодня умирать. Совсем не выглядишь напуганным, — выслушав проникновенную речь, подметил Этери. Сам он замер чуть позади, вытянув вперед руки и готовясь отражать колдовские атаки, которые вот-вот должны были посыпаться на них стремительным «камнепадом».
— Я очень боюсь, — с фальшивой дрожью в голосе заявил Эчед. — Мысленно.
Даниэль притаился возле входа в зал и, по правде говоря, смутно представлял, чем может оказаться полезен. От его способностей Ведающего проку в данный момент было мало, а в рукопашном бою — тем более. Но и оставаться сторонним наблюдателем он был не намерен, решив во что бы то ни стало помешать ведьмакам проникнуть в святилище и хотя бы таким образом внести лепту в общее дело.
Интуитивно почувствовав угрозу, Кристиан метнул в пока еще невидимого противника очередь огненных снарядов. В тот самый миг, когда те достигли лестницы, разъяренный ирбис, одним прыжком преодолев последний пролет, приземлился на мраморные плиты. Когти проехались по гладкой поверхности, издавая противный скрежет, словно по стеклу провели лезвиями кинжалов. Сгустки пламени лишь опалили вздыбившуюся шерсть, еще больше взбесив чудовище. Зверь помчался вперед, и в его зеленых кошачьих глазах отразились искаженные страхом лица двух юных магов, бросившихся врассыпную и в последний момент сумевших увернуться от острых, как бритва, когтей.
Кристиан откатился к стене, сильно ударившись о барельеф. Теперь уже в его голове, как на улицах Дели, взрывались петарды, и самое правильное в данный момент, наверное, было бы на время отключиться. Но такой короткий и бесславный бой не мог удовлетворить тщеславного ведьмака. Корчась от боли и чувствуя, как по затылку к шее стекают струйки крови, он поднялся. Этери, которому посчастливилось отделаться пока только испугом, уже отражал нападки Маргитты, попутно умудряясь не подпускать Вадаша близко к Крису, давая другу время прийти в себя. Испытывая огромную благодарность к Батори, юноша сам бросился навстречу Ведающему. Вцепившись друг в друга, колдуны покатились по полу, оставив упражнения в магии и перейдя к банальной драке.
Чувствуя себя беспомощным и жалким перед силой более могущественной, чем его собственная, Даниэль тем не менее не оставил свой «пост», вознамерившись стоять до последнего. Оборотень же просто не счел нужным зацикливаться на мелком человечишке и, даже не напрягаясь, словно пылинку сдул того в конец коридора, вонзив затем длинные когти в сухое дерево. Дверь покачнулась.
Пролетев несколько метров, Ведающий растянулся плашмя и охнул от боли, запульсировавшей сразу во всем теле. Попробовал было подняться, но вывихнутая правая лодыжка не желала ему подчиняться.
Тяжелые створки, наконец, поддались и подобно игральным картам, выбрасываемым опытным крупье, кружась, проскользили по полу. Взмыв к расписному своду, розовые лепестки стали медленно опускаться, вновь укрывая плиты. Глаза ирбиса остановились на коленопреклоненной девушке с растрепавшимися светлыми волосами. Она казалась такой маленькой посреди этого огромного зала, всего лишь незначительной помехой на пути к драгоценному дару. Оскалившись, зверь метнулся вперед.
Воспользовавшись тем, что Этери отвлекся на Бальтазара и кинулся за ним, рыжеволосая ведьма прошептала заклинание плена. Прозрачное лассо опутало юношу, потянув вниз. Не сумев вовремя отразить атаку, тот оказался в ловушке чужих чар.
Кристиан ударил противника в грудь и, перекинув через себя, ринулся в зал, поскальзываясь на гладких плитах. Между ладоней Вадаша заискрился сгусток смертоносной энергии, предназначенный исчезающему в проеме врагу. Видя, что друг находится на волосок от гибели, Даниэль с усилием сделал рывок и, перенесшись к Ведающему, утащил того за собой в телепорт.
Призвав на помощь всю свою магию, в одно мгновение Эчед оказался возле Эрики, заслонив ее собой. Взревев, хищник отбросил наглеца к статуе и, в два прыжка преодолев расстояние, с ненавистью вонзился в шею юноши клыками.
Когда Маргитта вбежала в зал, на невидимой привязи волоча за собой сопротивляющегося Этери, то увидела, что девушка без сознания лежит в центре круга. Магический купол, будто сотканный из серебряных нитей, накрыл ее, отгораживая от внешнего мира. Над распростертым телом Керестея склонился ирбис, продолжая скалить окровавленную морду.
Колдунья не могла поверить своему счастью — благодаря Бальтазару единственный наследник Эчедов был мертв. Об одном жалела Маргитта — Кристиану досталась быстрая смерть. Окажись парень в ее руках, ему бы пришлось мучиться значительно дольше. Ведьма скосила взгляд на замершего в ужасе Этери и довольная усмехнулась, решив, что, пожалуй, ей есть еще над кем позабавиться. Не сразу заметила высокого худощавого человека, направляющегося прямо к ней…
Я по-прежнему стояла на коленях, вот только окружающая обстановка теперь представала совершенно другой. На стенах не было живописных фресок (да и сами стены, как ни странно, отсутствовали), чаша с цветком тоже куда-то исчезла, а вместе с ней и статуя богини, бархатные лепестки превратились в густой молочный туман. Он был везде, и разглядеть что-либо в этом сказочном мареве не представлялось возможным.
Решив, что и дальше изображать пень с глазами не имеет смысла, двинулась на ощупь, гадая, куда же меня угораздило приземлиться. Не хотелось даже думать, что я все-таки переселилась в царство Аида или отправилась на ПМЖ к херувимам. Ни тот, ни другой вариант меня не устраивал. Каким бы безвыходным не казалось мое положение, я не переставала надеяться на хэппи-энд, но только, естественно, на грешной земле. Тем более что там, знала наверняка, осталось что-то незавершенное и очень важное. Настолько важное, что без него я не успокоюсь даже в раю.