Наваждение
Шрифт:
— А как вы сами к ней относитесь?
Эвелин нахмурилась. К чему этот вопрос?
— Как отношусь? Я уже говорила вам, — пылко произнесла она. — Конни нам с Дженнифер, как родная сестра.
— Она вас тоже любит, — сказал он и положил ногу на ногу. — Но ответьте мне еще на один вопрос… Вам не кажется, что, возможно, Конни говорит о самоубийстве просто потому, что пытается подражать вашей сестре?
Эвелин едва справилась с собой и смогла подавить стон, не веря собственным ушам. Она пыталась осмыслить услышанное. Помрачнев, она бросила тревожный взгляд на
Конечно, не слышала. Сейчас ребятам не до них. Эвелин снова взглянула на Квентина и постаралась подобрать слова для ответа. Как он смеет обвинять Дженнифер в проблемах Конни? После попытки самоубийства Дженнифер так и не избавилась от чувства вины за свой поступок. И новые страдания ей совершенно не нужны.
— Нет, разумеется! — решительно заявила Эвелин. По ее тону было понятно, что она в ярости, но это ее не беспокоило. — Вы действительно так думаете?
— Не знаю. — Голос Квентина звучал ровно и бесстрастно, и Эвелин вдруг захотелось влепить ему пощечину. Похоже, он злится на Конни. Мог хотя бы испугаться за нее. — Просто мне пришла в голову мысль о такой возможности.
— Почему?
— Это лишь мои предположения, — задумчиво произнес он. — Конни много рассказывала о вас и о Дженнифер. Похоже, она немного завидует тому, как вы заботитесь о Дженнифер. — Он вздохнул с таким видом, точно все это ему смертельно надоело. — И, откровенно говоря, мне кажется, Конни, из тех, кто любит любой ценой привлечь к себе внимание.
Эвелин не могла этого отрицать. Скорее всего, Конни действительно позавидовала тому, что после трагедии Эвелин отнеслась к младшей сестре с удвоенной нежностью и заботой.
Конни уехала в Южную Дакоту еще до романа Дженнифер. Когда она объявилась, то стала часто писать и звонить, но в Уилметте больше не появлялась. Поэтому Эвелин так и не смогла познакомиться ни с Талбертом, ни с его братом Квентином.
Видимо, теперь, зная, что Дженнифер пора возвращаться в колледж, Конни надеялась, что у Эвелин найдется время и для нее. Бедная Конни, всегда ей не хватает любви, в которой она так нуждается.
Но, может, Квентин не дал себе труда разобраться в мотивах, которые движут Конни? Поскольку он не постеснялся обвинить Дженнифер, Эвелин тоже не сочла нужным смягчать свои слова.
— А вы уверены, — прямо спросила она, — что Конни хочет моего внимания, а не вашего?
Квентин удивленно поднял брови.
— Что вы имеете в виду?
— Я хочу сказать, что, возможно, ей нужно именно ваше внимание. При сложившихся обстоятельствах вы для нее самый близкий человек.
Квентин покачал головой.
— Нет. Но я отношусь к ней с большим вниманием. Она же ждет ребенка от моего брата, не так ли?
— Но, возможно, Конни нужно больше, чем просто забота о будущем ребенке, — предположила Эвелин. — Может быть, вы стали играть в ее жизни очень важную роль. Не исключено, что вы напоминаете ей Талберта.
Квентин заерзал в кресле.
— Глупости. Брат был совершенно не похож на меня.
Эвелин вдруг вся обратилась в слух. Голос Квентина звучал слишком запальчиво. Почему его так взволновало это предположение? Теперь Эвелин жалела, что не успела познакомиться с Талбертом.
— И все-таки Конни, возможно, надеется, что…
— Ни на что она не надеется, — резко перебил он ее. — Ей известно, какого я о ней мнения. И она знает, что я был категорически против их брака.
— Вы считали, что Талберт слишком молод для создания семьи?
— Когда они поженились, Талберту было двадцать два года. Достаточно для того, чтобы считать себя взрослым. Но недостаточно для того, чтобы взять на себя ответственность за жену и ребенка. И, конечно, он был слишком молод, чтобы умереть. Слишком молод, слишком избалован, слишком наивен, слишком упрям… Все слишком. — Губы Квентина исказились в горькой улыбке, в его бархатном голосе слышалась боль. Похоже, эта трагедия так и не стала для него прошлым. — Да, я был против женитьбы Талберта. В особенности против женитьбы на Конни. Талберт нуждался в твердой руке, которая держала бы его в узде, а Конни такая же, каким был он сам. Может, даже хуже. На двоих у них не набралось бы здравого смысла даже на то, чтобы нормально поджарить яичницу. — Квентин снова встретился глазами с Эвелин. — Это был совершенно неприемлемый, неразумный брак, обреченный с самого начала.
Эвелин удивил едва сдерживаемый гнев, зазвучавший в его голосе. Она прижалась к спинке стула, точно пытаясь избежать потока злобы и презрения, исходившего от Квентина. Вдруг она поняла, что Конни говорила ей правду. Квентин действительно презирал Конни и не скрывал этого. И в это мгновение, под тяжелым взглядом Квентина, Эвелин осознала, что ничто не сможет помешать ей поехать к Конни в Вермонт.
— Я поеду к Конни, — быстро, чтобы не передумать, сказала она. — Кажется, ей действительно нужен друг.
3
Когда Квентин приезжал в «Лесную сказку», ему казалось, что так должен чувствовать себя человек, который возвращается домой. Или почти так. Даже капризы взбалмошной Конни не могли испортить ему настроение. Квентин выехал из города и повел машину по извилистой дороге. На душе у него посветлело. Над головой смыкались ветви дубов, кленов и грабов. Он уже почти у цели.
Скорее бы. В последние дни Квентин провел много времени за рулем и в кресле самолета, и теперь у него побаливала спина. Он с радостью свернул на подъездную дорожку и припарковался на стоянке возле гостиницы.
Не выходя из машины, он любовался потрясающе красивым закатом, тонувшими в оранжевом свете осенними деревьями.
Отель «Лесная сказка» был расположен в самом чудесном месте на земле. В любое время года, при любом освещении пейзаж был прекрасен. Квентин все силы бросил на то, чтобы вернуть себе эту жемчужину. Ему хотелось сидеть вот так каждый вечер, любоваться закатом и сознавать, что все это принадлежит ему.
С легким шумом стекло дверцы автомобиля опустилось, и в лицо ему ударил чистый лесной воздух. Квентин выключил двигатель и откинулся на сиденье, наслаждаясь покоем.