Наваждение

Lifelover

— Ты… да как ты… — она так и не смогла выдавить из себя ничего нечленораздельного, до сих пор сомневаясь, чего же ей хочется больше: хорошенько врезать по этой так некстати ухмыляющейся сейчас морде или всё же крепко-крепко обнять непутёвого её обладателя.

Люси знала, что этому разговору однажды всё же суждено состояться. Внутренне она была даже рада, что Грей подошёл (вернее будет сказать, отловил её после очередного задания) первым, так как у самой девушки ни за что бы не хватило решимости для подобного поступка. Она уже давно была готова, но тем не менее почему-то продолжала бегать от самой себя.

Теперь произошедшее в той проклятой

шахте казалось всего лишь дурным сном. Затянувшимся наяву кошмаром, однако реальность наносила удары нещадно, один за другим, пробираясь в самый эпицентр сознания: «Обернись, посмотри вокруг. Разве ты не чувствуешь, насколько осязаем твой страх? Разве не видишь, что ничего не исчезло? Всё это произошло с вами наяву, пойми уже, наконец». Раз за разом девушка продолжала просыпаться посреди ночи, хватая пальцами лишь воздух, и её подушка и одеяло неизменно были насквозь пропитаны то ли пролитыми слезами, то ли липким, холодным потом. Раз за разом её преследовал один и тот же сон: она протягивает руку Грею, всеми силами пытается дотянуться до него, вытащить, спасти от его же собственной тьмы, что окутала уже плотным коконом и затягивает всё глубже, глубже, глубже… И вот, казалось бы, когда до него остаются считанные миллиметры, исчезает почти всё: звуки, ощущения, даже биение собственного сердца. Остаётся лишь его улыбка — такая понимающая, до пронзительной боли в груди грустная и одновременно нежная, что Люси забывает, как дышать.

— Так что же, ты что-нибудь нашла в той библиотеке, что рекомендовала тебе Леви? Кажется, ты хотела узнать как можно больше по поводу… того случая.

А ведь этот безумец не раз спасал её, нёсся вперёд напролом, совершенно не оглядываясь назад. Спас и в этот раз — едва ли не ценой собственной жизни, которая в его же собственных глазах, казалось, не стоила и гроша. Почему-то одно упоминание о подобном вновь вызывало у заклинательницы практически неконтролируемую волну ярости. Он ведь остался живым благодаря чуду, не иначе. А откуда ещё можно было узнать, что подчинённый этой страшной системе объект может вычерпать из неё же самой настолько много силы, что просто уничтожит её изнутри?

— Не смей. Не смей, слышишь, — голос чёткий и ровный — ничто не выдаёт беспокойства, но Люси чувствует, что уже вся дрожит и едва сдерживает слёзы. — Больше никогда не смей так поступать. Ты ведь противоречишь собственным словам, Грей, — рука на автомате поднимается от ворота выше и ласково проводит по щеке. Отросшая щетина колет кожу, но осознание того, что так просто можно потерять то, что едва-едва получил, чем дорожишь теперь так отчаянно, ранит сильнее. — Если тебе так хочется хоть что-нибудь сделать, то живи ради меня. Не смей умирать. Ты ведь сотни раз спасал меня, тогда почему не позволишь помочь и тебе, хотя бы один-единственный…

Огрубевшая от ветров и работы мужская ладонь легла поверх её, аккуратно стискивая. Сотнями электрических зарядов под кожей пробежало тепло, стремительно разливаясь по всему телу и привнося вместе с собой чувство защищённости и умиротворения. Прерванная на полуслове, девушка невольно задрожала, как лист на ветру, и прижалась ещё ближе, заглядывая так доверительно в лицо своими невозможно красивыми глазами. Такой мягкий, излучающий бесконечную доброту взгляд, что хватит на весь мир — такой был только у неё. Грей искренне не понимал, как подобное вообще возможно. Весь его мир замыкался на ней одной.

— Ты уже давно спасла меня, — в голосе — непоколебимость,

во взгляде — сталь. — В тот самый момент, когда терять уже было нечего. Спасла тем, что просто подала руку и улыбнулась, тем, что несмотря ни на что всегда была рядом и научила по-настоящему ценить то, что имеешь. И так, раз за разом, сама того не заметив, ты успела стать моей главной ценностью — тем, ради кого не жаль распрощаться с жизнью. Я люблю тебя, Люси.

Она поражённо замерла, чувствуя, как предательский румянец заливает щёки, а тело начинает лихорадить; отлично зная характер Грея, его замкнутость и отстранённость, она могла представить, чего ему стоило сказать нечто подобное. Не просто признаться кому-то — в первую очередь, самому себе. Для кого-то, подобного ему, это означало то же самое, что сжечь за собой все мосты, напрочь отрезая пути к отступлению. Девушка хотела было что-то ответить на такое откровение, но лишь открывала рот и жадно глотала воздух, будто выброшенная на берег рыба во время прилива. За всем этим она как-то упустила момент, когда маг-созидатель придвинулся к ней близко, слишком близко, непозволительно, и с усмешкой выдохнул практически в губы:

— Так что, мисс Хартфилия, вы позволите мне и в дальнейшем оберегать вас и вашу очаровательную пятую точку, которая отчаянно жаждет приключений?

Если до этого заклинательница наивно полагала, что более багрового оттенка она быть уже не может, то крупно ошибалась. За всем прочим как-то совсем позабылся тот факт, что Грей вдобавок ещё и наглый, самоуверенный, а временами так вообще вовсе невыносимый тип. Однако предложение… Девушка задумчиво прищурилась, словно что-то прикидывая в уме и вместе с тем чувствуя, как разъезжаются в абсолютно глупой улыбке губы. Она слишком долго лгала самой себе и окружающим. С того самого момента, когда её жизнь растоптали, уничтожили, растерзали на мельчайшие кусочки, которые собрать воедино уже не получится, но ведь никогда не поздно попробовать начать всё сначала?

Возможность отказать Грею — тому, кто так стремительно проник в её сердце, врос так крепко, что не вырвешь и клещами — не рассматривалась даже ни на секунду.

— Тогда слушайте своё первое задание, господин наглец: вам необходимо доставить домой в целости и сохранности ценный груз.

— Насколько ценный?

— О, можешь даже не сомневаться насчёт этого, — сквозь улыбку парировала заклинательница, наблюдая за тем, как парень подхватил позабытый всеми чемодан так легко, будто тот совсем ничего не весил, а свободную руку подал ей. Ухватилась за локоть с таким усердием, как это делают только маленькие дети, запуганные россказнями родителей о том, что будет, если потеряться одному в большом городе. — Его ценность настолько велика, что тебе придётся находиться рядом практически постоянно. Всегда… всегда тебя устроит? Ты только… не исчезай так больше, хорошо?

— Я всегда буду рядом, — шёпот едва различимый, но, кажется, Люси всё услышала. Он опять слишком серьёзен, и это попросту выбивает из колеи. Покраснела, как маков цвет, и, пытаясь скрыть собственное смущение, зарылась лицом в рукав его рубашки. Всё же им ещё многому предстоит научиться, через многое необходимо пройти, дабы чётко определить тот жизненный путь, по которому они пройдут вместе. Но ведь это всё ерунда, правда?

Ведь порой всё, что нужно для счастья, — это быть рядом, идти вместе рука об руку только вперёд, не оглядываясь, и видеть её улыбку, ради которой и горы свернуть не жалко.