Наваждения
Шрифт:
— Ну, это как раз несложно. Я могу представить тебя спящим в любой ситуации, даже на потолочной балке, — заверил меня Джуффин. — Спящим и одновременно жующим. Это прельстительное зрелище постоянно маячит перед моим внутренним взором.
— Кстати, а какие блюда сегодня в вечернем меню мадам Жижинды? — невинно осведомился я. — Вы не справлялись?
— Я послал заказ в «Обжору», как только ты вошел в кабинет. Я же знаю, зачем ты ходишь на службу. В твоем понимании Управление Полного Порядка — это такое специальное место, где можно бесплатно поесть.
— Все-то вы обо мне знаете, — вздохнул я. — А ведь в юности я был такой таинственный — самому не верится…
— Сомневаюсь! —
— Ваша правда. Именно не обремененные, лучше и не скажешь.
Скорость, с которой сгущались сумерки, не испортила мне ни настроения, ни аппетита. Скорее наоборот. Честно говоря, мне не терпелось взяться за дело.
— Сотофа только что прислала мне зов, — вдруг сказал Джуффин. Он скомкал салфетку и лихо зашвырнул ее в дальний угол кабинета. — Говорит, что зверь просыпается. Вы готовы?
— Разумеется, — усмехнулся я. — Можно подумать, у нас есть выбор.
— Разумеется, у вас его нет, — в тон мне ответил Джуффин.
Лонли-Локли уже стоял в дверях и укоризненно взирал на наши трогательные попытки оттянуть момент прощания с любимыми креслами.
Мы отправились к паромной переправе. Леди Сотофа утверждала, что невидимое чудовище притаилось неподалеку от острова Холоми, а значит, начинать охоту следовало именно с тюремной набережной.
Паром уже приближался к пристани у Королевской тюрьмы, когда мне снова начало казаться, что темные воды Хурона становятся зелеными. Я не мог отвести взгляд от гипнотических переливов зеленого цвета, но потом знакомая ноющая боль в груди заставила меня опомниться — в точности как вчера.
— Оно окончательно проснулось, — вздохнул я. — Пожелаем зверушке доброго утра!
Джуффин молча кивнул. Лонли-Локли даже не шелохнулся. Он сидел на палубе, скрестив ноги, и смотрел вдаль тяжелым, неподвижным взглядом. Наверное, проделывал какое-нибудь из своих коронных дыхательных упражнений.
— А мы расставили полицейских у мостов? — спохватился я. — Чтобы вчерашнее развлечение не началось с самого начала…
— Теперь это называется «мы»! — возмутился Джуффин. — Не примазывайся к чужим заслугам, парень! Разумеется, я приказал расставить полицейских. Не только у мостов, но и на набережных. И порт временно закрыли. Даже успели прикрыть до лучших дней все заведения Гребня Ехо и эвакуировать тамошних жителей, во главе с нашим Кофой и его многострадальными слугами. Слышал бы ты, как виртуозно он брюзжал по этому поводу! А чем мы весь день занимались, как ты думаешь?
— Во всяком случае, мультики вы не смотрели, это точно. Я проверял.
Паром наконец причалил к пристани. Мы сошли на берег и уселись прямо на холодные камни у самой воды.
— Твой ход, сэр Макс, — весело сказал Джуффин. — Попробуй позволить этому наваждению овладеть тобой.
Я кивнул и уставился на пестрое мельтешение фонарей, отражавшихся в темном зеркале Хурона. Вот среди жгуче-оранжевых точек появилось несколько зеленоватых пятнышек, а потом вся поверхность реки вспыхнула пронзительным изумрудным светом. Невидимый меч Короля Мёнина снова заворочался в моей груди. Пока боль была вполне терпимой, но я мог не сомневаться: получу все, что мне причитается, по полной программе, если немедленно не возьму ситуацию под контроль.
— Дай мне уснуть! — Я опустил голову, уставился на собственную грудную клетку, поскольку не придумал ничего лучшего, чем обратиться вслух к своему назойливому защитнику. — Я хочу немного поиграть в эту игру и проснуться, когда опасность будет совсем близко, не раньше и не позже. Это можно устроить?
Но меч Короля Мёнина не согласился с моими доводами. Во всяком случае, боль и не думала исчезать. Скорее уж наоборот, мне стало совсем худо.
— Между прочим, у каждого есть свой любимый способ вести переговоры, — заметил Джуффин. Его голос доносился откуда-то издалека. — Если ты сам предпочитаешь беседовать вслух, это еще не значит, что твое мнение разделяют все остальные. Насколько мне известно, однажды этот хитрец Мёнин вступил с тобой в дружескую переписку. Почему бы тебе не ответить тем же — не ему, так его бывшему оружию?
— Написать письмо мечу Короля Мёнина? — удивился я. — Бред, конечно, но… А у вас есть бумага и карандаш?
— Ох, сэр Макс! Ну зачем тебе бумага и карандаш? Ты попробуй написать свое письмо без карандаша и бумаги — это и будет настоящая магия.
Сам не знаю как, но я его понял. Написать письмо без карандаша и бумаги — это оказалось немного похоже на мои первые уроки Безмолвной речи. Я сосредоточился и представил себе, как в неописуемом — или вовсе несуществующем? — пространстве, где-то перед моим лицом, в том самом месте, которое кажется темным, даже когда глаза остаются открытыми, вырисовываются крупные неровные буквы. Буквы послушно складывались в слова, а слова — в нужные мне фразы, те самые, которые я только что говорил вслух: «Дай мне уснуть, я хочу немного поиграть в эту игру, и проснуться, когда опасность будет совсем близко, не раньше и не позже…»
Я перевел дух и на всякий случай добавил: «Пожалуйста!»
Ничего такого, что можно было бы считать официальным ответом на мое послание, не случилось. Огненные буквы не вспыхнули на горизонте, громовой голос не обратился ко мне откуда-нибудь с небес. Словом, обошлось без спецэффектов. Тем не менее я вдруг понял, что проблем с упрямым мечом Короля Мёнина, готовым защищать меня от наваждений даже против моей воли, у меня больше не будет. Я просто знал это без тени сомнения — оказывается, и так бывает.
— Переговоры завершились успешно, я правильно понял? — лукаво спросил Джуффин. Одобрительно похлопал меня по плечу, вздохнул, рассмеялся — все это почти одновременно. — А теперь еще раз попробуй, какова на вкус эта хваленая зеленая вода?
Наваждение не было сладким, это точно.
Я позволил своему взгляду погрузиться в пронзительную зеленую глубину речной воды — теперь это было легко, легче легкого.
«Я так давно родился, что слышу иногда, как надо мной проходит зеленая вода», — знакомое бормотание снова звучало в моей голове. А через несколько секунд все мое тело ощутило горячую тяжесть гипнотического шепота, дыхание повиновалось его ритму, он наполнял меня, как вода заливает прохудившуюся лодку. Кажется, во Вселенной больше не существовало никаких слов, кроме этих: «Я так давно родился, что говорить не могу, и город мне приснился на каменном берегу. А я лежу на дне речном и вижу из воды далекий свет, высокий дом, зеленый луч звезды».
Я и сам уже лежал на дне речном, окутанный зеленым туманом, скорчившись от невыразимой тоски и неописуемой боли в сердце. Это было гораздо хуже, чем обыкновенная физическая боль. Нечто подобное мне довелось испытать лишь однажды, когда я уснул на втором этаже дома на улице Старых Монеток, а проснулся, укутанный стареньким клетчатым пледом, в том мире, где мне когда-то довелось родиться. В тот день я был почти готов поверить, что три года моей жизни в прекрасной столице Соединенного Королевства были всего лишь восхитительным сном.