Навеки твой. Бастион. Неизвестный партнер
Шрифт:
Я мог поцеловать Венке Андресен.
Я потрогал свои губы. Ее поцелуй еще жил в них, как воспоминание юности. Уже очень давно никто не целовал меня так крепко. Очень давно меня вообще никто не целовал. Я был не из тех, кто ходит и раздает поцелуи направо и налево, всем, кому охота. Не говоря о чужих, у меня и из своих не много бы нашлось желающих поцеловать меня.
Я подумал о Беате, попробовал вспомнить, что чувствовал, когда она меня целовала. Но это было очень давно, с тех пор
Короче говоря, у меня было достаточно поводов, чтобы поехать туда, где жила Венке. Я запер контору, сел в машину и включил зажигание.
Новый день умирал, как умирают в нас все дни один за другим, пока однажды утром ты не обнаружишь, что вовсе не проснулся, что сон твой продолжается, и тогда все дни смешаются в один. И ночи сплавятся в одну. А в конторе твоей будет работать какой–нибудь врач, а может, ее займет адресное бюро либо агент по найму квартир.
И не будет у тебя никаких забот, никаких счетов за свет, никаких сердечных печалей.
21
Я поставил машину на стоянку, но не вышел. Неподалеку, прислонившись к высокому фонарному столбу и засунув большие пальцы в карманы джинсов, стоял молодой человек. Черный кожаный пиджак на нем был полурасстегнут, на губе висела потухшая сигарета, лицо злое. Это был Джокер.
Он следил за мной, когда я подъезжал и ставил машину. А теперь его глаза впились в меня, как пиявки.
Я открыл дверцу и, оглянувшись как бы случайно, вышел. Людерхорн был там, где обычно, четыре дома–башни тоже. Ничто не исчезло, ничто не рухнуло.
Машинально я взглянул вверх, туда, где была квартира Венке Андресен. В окнах горел свет.
Я сделал вид, будто только что заметил Джокера. Наши взгляды встретились, и он передвинул сигарету из одного угла рта в другой. Я огляделся, снова взглянул на окна квартиры Венке Андресен. И увидел, что кто–то идет по балкону к ее двери. Это мог быть…
– Что, пришел за добавкой? – услышал я высокий голос Джокера.
Подойдя вплотную, я заметил над его губой капельки пота. Глаза у него бегали.
– Что–то не видно твоих подручных? Что, на их долю хватило? Ты собираешься справиться со мной в одиночку? Без металла? Я, конечно, имею в виду крепкие как сталь руки и ноги, а не кастеты и ножи. А ведь будет больно, если я сожму твои пальчики. Могу их и сломать, и ты долго не сможешь пощипывать усики.
– Я не собираюсь с тобой драться, мистер. – Он перешел на визг. – Не сейчас. Но я тебя предупреждаю: не наступай мне на мозоли!
– Я говорил о руках, а не о ногах.
– Если не послушаешься, то помни, что вечера здесь темные и…
– Кто тебе сказал, что я собираюсь проводить здесь свои вечера? – И я снова машинально глянул вверх. Дверь в ее квартиру была открыта. Кто–то стоял в дверном проеме, но на таком расстоянии…
– Что, глядишь, где твоя потаскушка? – произнес Джокер. – Не волнуйся. У нее посетитель. Сам старик Андресен.
Значит, по балкону действительно шел Юнас. Я плотно прижал Джокера к столбу, так, что он съежился.
– Еще раз назовешь ее так, малыш, и я раскрою тебя пополам и багажом отошлю в разных направлениях, чтобы быть уверенным, что половинки никогда не встретятся.
Его глаза сузились, но трудно было сказать, от страха или от злости.
– И к моей матери больше не ходи, а то я тебя убью! – Последние слова он выкрикнул высокой фистулой.
Мне хотелось ударить его сильно и точно в живот, так, чтобы, падая, он еще разок напоролся на мой кулак. Но я удержался. Я подумал о его матери и о Венке Андресен.
И я снова посмотрел вверх. Дверь все еще оставалась открытой. Там происходило что–то непонятное. Я не знал что, но что–то случилось. Я увидел Венке Андресен. Она выходила из двери, ведущей с лестничной клетки, и вдруг побежала. У нее было что–то в руках. Она быстро исчезла в квартире.
Я стоял и смотрел, почти забыв, что Джокер стоит рядом. Он проследил за моим взглядом.
– Что там случилось? – спросил он своим звонким молодым голосом.
В дверном проеме снова показалась Венке Андресен. Она двигалась довольно странно, какими–то зигзагами, и, подойдя к балконным перилам, перегнулась через них.
Мгновение мне казалось, что она хочет прыгнуть, броситься оттуда и лететь к земле, как большая птица. Но она не прыгнула, и я услыхал ее голос:
– Помогите! Кто–нибудь, помогите! Помоги–и–и–те! – кричала она.
И снова исчезла, провалившись в распахнутую дверь. Я побежал. Я слышал, что Джокер побежал в другом направлении. Но мне это было безразлично. Единственный, кто меня беспокоил, – это женщина по имени Венке Андресен, которая не была птицей и которая звала кого–нибудь на помощь. Этим кем–нибудь должен был стать я.
22
Я ворвался в подъезд. На двери одного из лифтов висело объявление, что он не работает. Другой лифт шел вниз, но я не мог терять время.
Я бросился к лестнице и помчался вверх. На полпути я остановился, чтобы перевести дух и посмотреть, нет ли чего на асфальте перед домом.
Никакой птицы я не увидел. Из подъезда вышла моя вчерашняя знакомая Сольфрид Бреде. Видимо, это она спускалась на лифте. Значит, ее не очень–то напугало наше приключение в лифте.
Я взбирался по лестнице, кровь стучала в висках, а в глазах плясали черные мухи. Мое собственное дыхание напоминало порывы осеннего ветра.