Навеки твой. Бастион. Неизвестный партнер
Шрифт:
Первыми в сопровождении двух полицейских в униформе прибыли следователи уголовной полиции. Чуть позднее трое–четверо технических работников в сине–серых рабочих фартуках, которые делали их похожими на продавцов–бакалейщиков.
Я с облегчением вздохнул, когда увидел, кто руководит группой.
Следователь первого класса Якоб Э. Хамре был одним из самых способных в отделении уголовной полиции. Его обычно посылали на сложные дела, а также, когда боялись запятнать репутацию уголовного отделения, в случаях, затрагивающих интересы других наций или государств. Хамре говорил на трех языках
Я не знал, что кроется за буквой «Э» в его имени. Когда его называли, казалось, что просто тянули паузу перед фамилией: Якоб – э–э–э – Хамре. Ему было около сорока, но он выглядел моложе. Это был красивый и моложавый полицейский, которого с удовольствием сфотографировали бы для плаката, если бы уголовная полиция занималась саморекламой: «Берите пример с Якоба Э. Хамре! Идите служить в полицию!» Это имело бы успех.
Свои русые волосы он зачесывал назад, но они все–таки падали на лоб с одной стороны. Хамре был хорошо и со вкусом одет: серый костюм, голубая сорочка и галстук в красную и черную полоску. Поверх костюма плащ с погончиками. Без шляпы. Правильные черты лица, острый орлиный нос, мужественный подбородок, широкий рот.
С ним приехал полицейский Ион Андерсен – девяностопятикилограммовая туша, потеющая, как кит; с грязным воротником рубашки; с сальными волосами и перхотью; с приветливой улыбкой, обнажавшей ряд испорченных зубов. Мы были старыми знакомыми – это были немногие из моих хороших друзей в уголовной полиции.
Распоряжался всеми Хамре. Он поздоровался со мной и спросил:
– Где труп, Веум?
Это прозвучало нейтрально, по–деловому, я бы даже сказал – дружелюбно. Я кивнул на дверь. Он вопросительно посмотрел на Венке Андресен.
– Это его… – начал он.
– Это его жена, – поспешно закончил я. – Она и нашла его здесь.
Хамре изучающе посмотрел на Венке Андресен. Та потупилась.
– Естественно, это был шок для нее, – сказал я.
Он перевел на меня свои острые светло–голубые глаза.
– Разумеется. Мы к этому вернемся немного позже, – проговорил он. – Сначала осмотрим труп. Я думаю, нам лучше войти в квартиру и спокойно поговорить.
– Еще одно обстоятельство, – сказал я. – Ее сын… их сын… Роар. Он может в любую минуту вернуться домой. Мне кажется, что ему не нужно видеть отца – так… – я покосился на дверь. – Нельзя ли поставить внизу полицейского, чтобы вовремя остановить мальчика?
– Непременно, – ответил Хамре и дал указание Иону Андерсену выполнить эту просьбу.
А мы вошли в квартиру.
Как только Венке увидела Юнаса, она снова начала всхлипывать. Глухие тяжелые рыдания шли откуда–то из глубины.
– Пожалуйста, кто–нибудь вызовите женщину–полицейского, проводите госпожу Андресен в комнату и дайте ей что–нибудь попить. Думаю, в доме найдется чай или что–нибудь в этом роде, – распорядился Хамре.
Ион Андерсен и еще один полицейский провели Венке в квартиру, а Хамре и я остались в прихожей. Я услышал, как Андерсен звонит в полицейский участок.
Хамре присел на корточки и пощупал пульс у Юнаса.
– Слишком поздно, – сказал я. – Он давно уже мертв.
Я проверял.
Якоб утвердительно сжал губы и поднялся. Он заметил на комоде нож.
– Орудие убийства? – спросил он.
– Да, – ответил я.
– Он так и лежал, когда ты пришел?
Я помедлил. Пауза чуть–чуть затянулась. Якоб Э. Хамре выразительно смотрел на меня. Он был слишком проницателен, чтобы играть с ним в прятки. Он будет исследовать малейшие нюансы. Он как ходячий детектор лжи. Я был в этом так же уверен, как и в том, что Юнас, лежащий здесь на полу, – мертв.
– Нет, – ответил я.
– А где он был?
– Она стояла и держала нож в руке.
Хамре кивнул, будто это было именно то, что он и ожидал услышать.
– Она сказала, что сама вынула нож из тела, – поспешно добавил я. – Она поднялась из подвала с банкой варенья, той, что валяется здесь разбитая, и нашла его на полу, истекающего кровью. Она его не ждала, они жили отдельно, но у него был свой ключ, так что он мог войти сам, когда она была в подвале. Я в это время стоял внизу около дома и видел, как он шел по балкону к двери.
Хамре взглянул на меня почти веселым взглядом.
– Мы выясним, как развивались события, но я думаю, ты согласишься, что все это выглядит весьма однозначно. Пока. На данном этапе. Но в любом случае: ничто не предрешено. Есть много неясностей. Как ты, к примеру, оказался здесь?
– Это сложная история, связанная с ее сыном, с ней самой и с ее мужем, – начал я, – я все подробно изложу. Но ничего важного и имеющего отношение к делу в этом нет.
– Вот как? Это уж позволь решать нам.
Я почувствовал, как по спине у меня пробежал холодок. Я знал, что Хамре очень способный следователь, н невольно спрашивал себя: а может, он прав и все это важно? Это было похоже на сложную шараду, но я до сих пор не представлял себе игру в целом. Какие неисповедимые пути и повороты судьбы привели к тому, что этот несчастный человек лежит теперь мертвый в прихожей? Кто виноват? Венке и Юнас Андресен? Сольвейг Мангер? Джокер? О чем мне следует рассказать полиции, а о чем лучше умолчать?
Прибыл медицинский эксперт – небольшого роста, лысоватый, в очках без оправы, с поджатыми губами, большим вздернутым носом и маленькими усиками. В глазах его отражался спокойный, привычный, рабочий интерес к трупу.
Вошли сотрудники технического отдела. Один из них остановился, глядя на нож.
– Отпечатки пальцев? – спросил он, обращаясь к Хамре.
Тот кивнул.
– Там будут отпечатки пальцев Венке Андресен и мои – мои на лезвии у самой рукоятки. Я должен был отобрать у нее нож. Не знаю, найдете ли вы что–нибудь еще.
– Хорошо, – сказал Хамре, – теперь пройдем в комнату. Пошли, Веум, дадим людям возможность спокойно работать.
Я бросил последний взгляд на Юнаса Андресена. Я еще слышал его голос, видел его печальные глаза, когда он рассказывал мне о своей семейной жизни, о женщине по имени Сольвейг Мангер.